Михалков устраивал гулянки, а Мягков чуть не погиб: как снимали «Жестокий романс»
Экранизация Рязанова – кино, которое оказалось интересней книги.
Эльдар Рязанов говорил, что никакого «Жестокого романса» никогда бы не случилось, если бы не умер Брежнев. Вернее, не так, – если бы у него не возникла творческая пауза после «Вокзала для двоих», а случилось это именно из-за кончины советского генсека.
На самом деле режиссер горел идеей снять фильм «Дорогая Елена Сергеевна», но Леонид Ильич так долго – почти 20 лет – пробыл у власти, что все мосфильмовское начальство после назначения Андропова буквально замерло в ожидании. Никто не знал, что будет, поэтому спорное кино о подлости старшеклассников, попытавшихся манипулировать учителем, решено было отложить. Рязанов маялся без дела, пока жена не посоветовала обратиться к беспроигрышной классике. Так появилась идея снять новую «Бесприданницу». По признанию мастера, история показалась созвучной «тусклой, сумеречной и неверной» эпохе начала 80-х.
Первую экранизацию пьесы Островского Рязанов высоко ценил, называл не иначе как блестящей и причислял к шедеврам. Но то был 1936 год, а на дворе стоял 1983. Он перечитал пьесу и начал писать сценарий, как все режиссеры, сразу ориентируясь на актеров, которые могли бы «это» сыграть. Успех картины сильно зависел от главных героев, – Карандышева и Паратова, ведь основное противостояние происходит между ними. И если Мягков на роль Юлия Капитоновича согласился сразу, то с Михалковым было сложнее. Тот как раз начинал работать с итальянцами, они собирались снимать «Очи черные». Но так вышло, что приезд Мастроянни, на котором завязан сюжет, откладывался, и у будущего мэтра появилось свободное время. Это решило все.
Съемки начались в первых числах сентября 1983 года. Основным местом действия стала Кострома, хотя на начальных кадрах зрители видят набережную в Ярославле. Рязанов почему-то считал, что город Бряхимов – вовсе не деревня. Для съемок он выбирал между Ярославлем, Горьким и Костромой, хотя для некоторых сцен локации нашлись и в Москве.
Начало, по задумке автора, было таким: голый Робинзон бегал по острову и просил о помощи, а Паратов на пароходе (своем еще тогда) его спасал. Вся эта сцена была отснята на Костромском водохранилище в первые же смены. Исполнителю роли безработного артиста Георгию Буркову пришлось сверкать обнаженными частями тела в присутствии сотен местных жителей, – для маленького города съемки стали большим событием. Как оказалось, раздевался он зря, в финальную версию фильма кадры так и не вошли. .
Рязанов сразу делал неоднозначное кино. Героев можно было легко осудить и обличить, согласно литературоведческим традициям, но он хотел другого. Поэтому и актеров подобрал соответствующих. Мягков, способный абсолютно естественно жить в своих ролях, одновременно очаровывал и вызывал омерзение. Фрейндлих можно презирать за манипуляции, но понять было легче. Паратов казался не сволочью, но заложником своей широкой души, а Гузеева выглядела хрупкой, но темпераментной, а главное, никак не тянула на жертву режима.
Сама исполнительница главной роли до сих пор не любит вспоминать съемки, хотя роль Ларисы Огудаловой сделала ее настоящей звездой. Гузеева признавалась, что никогда не смотрела фильм от начала и до конца и всегда переключает канал, когда идет картина с ее участием. Работа далась ей нелегко, хотя студентку ЛГИТМиКа выбрали из более тысячи претенденток. Все говорили, что ей повезло, но актриса была не согласна. Она считала, что везение – это если бы она работала официанткой, а Рязанов увидел ее в кафе и предложил сниматься. Но это было не так, – актриса наравне со всеми участвовала в пробах. Существует байка, якобы режиссер утвердил ее не благодаря, а вопреки: кто-то ляпнул, что мол похожа на еврейку, а с антисемитами у Рязанова были свои счеты. Как бы то ни было, режиссер потом признал, что актриса выложилась на все 100 и сыграла свою Ларису, не жалея эмоций, сил и слез. Хотя он все равно ее переозвучил и не дал петь самой.
Музыка в фильмах Рязанова – всегда отдельная тема. «Жестокий романс» был восьмой картиной, в которой режиссер работал вместе с композитором Андреем Петровым. Изначально мастер хотел включить в фильм старинные романсы, он всегда питал к ним слабость. Но, как сам рассказывал, перечитал потом любимых поэтесс и нашел в их стихах все, что недоставало фильму, что-то досочинил сам, а «Мохнатого шмеля» взял у Киплинга и слегка переделал. Последний до сих пор считается настоящим хитом, – даже спустя почти 40 лет ее часто можно услышать на радио.
О том, как кутил Михалков в Костроме, до сих пор ходят легенды. Он и сам говорил, что по прибытию в город с ним что-то произошло и вместо нескольких недель он задержался на два месяца. Рассказывали, что на гулянках, устраиваемых актером, часто приезжала милиция, но обычно все заканчивалось тем, что стражи порядка пили со съемочной группой на брудершафт, весьма довольные компанией друг друга. Но была в истории картины и пугающая страница, когда при съемках финальных кадров едва не погиб Андрей Мягков.
В один из октябрьских дней на Волге образовался густой туман, – именно такой был нужен Рязанову для финальной сцены. Режиссер всегда использовал причуды погоды, он решил перекроить график и снять убийство Ларисы именно в тот день. Пароход вышел на большую воду, Андрей Мягков сел на весла и отправился следом. Рязанов с берега корректировал курс, актер сидел спиной и не заметил, что подплыл слишком близко. Лопасть колеса «Ласточки» ударила по носу лодки. Актер упал в воду и пропал, – спустя несколько мгновений всплыл его парик. Все, кто это видел, замерли. В тумане на воде удалось разглядеть обломки, и ничего больше. Но тут неожиданно появилась голова актера, – каким-то чудом ему удалось выплыть. Сам Мягков потом рассказывал, что, оказавшись в воде, подумал, как глупо будет сейчас погибнуть, ведь начнутся разбирательства, и режиссера, наверняка, накажут. Осознание, что его жизнь и в самом деле могла оборваться, пришло позднее. В тот же вечер он поехал на поезде на спектакль в Москву и почти всю дорогу, а это почти шесть часов, простоял в тамбуре.
Премьера «Жестокого романса» состоялась 23 ноября 1984 года. Рязанов был готов к критике, – понимал, что слишком далеко ушел от канонов. Но даже он не ожидал, что на него ополчатся буквально все киноведы. Разгромные рецензии вышли в «Труде», «Комсомольской правде», «Литературной газете», «Советской культуре» и других изданиях. Режиссера обвиняли в пошлости, глумлении над русской культурой, упрекали в неправильной расстановке акцентов, неверном выборе актеров, – и да, неопытной Гузеевой досталось больше всего. Была лишь одна положительная статья, – от Нины Алисовой, которая сыграла главную героиню в той, первой экранизации Островского. Но она вообще обожала драматурга и даже дочь назвала Ларисой.
Однако зрители или не читали к тому времени советских газет, или, напротив, в знак протеста ходили на Рязанова в кино, голосовали за фильм и актеров в «Советском экране». Многие даже спустя десятки лет не прочь пересмотреть картину. Фильм зажил своей жизнью безо всякой привязки к первоисточнику, – кто сегодня без особой нужды будет перечитывать «Бесприданницу»?! И кто бы что ни говорил, у Рязанова снова получился шедевр, который стал частью золотой коллекции советского кинематографа. А свою «Дорогую Елену Сергеевну» он поставил спустя четыре года, но она даже близко не имела такого успеха. Все-таки Леонид Ильич выбрал правильный момент, чтобы уйти.
Статьи по теме: