Сергей Бурмистров, «Литфонд»: «Мы проводим 8-9 аукционов ежемесячно»

Старинный особняк неподалеку от метро «Красные ворота», в котором располагается «Литфонд», наглядно демонстрирует успехи крупнейшего в стране аукционного дома. Избыточные позолота и лепнина, классицизм почти переходящий в поп-арт. Владелец и главный распорядитель «Литфонда», напротив, поражает своей интеллигентностью и внешней мягкостью, видимо тщательно скрывая те качества, что позволили ему всего за десять лет создать самую авторитетную компанию на рынке антиквариата. Возможно, это объясняется тем, что бизнес построен на истинной страсти — любви к книгам, которая началась еще в детстве. 

— На днях прошла новость о продаже еврейской Библии X века за сумму, превышающую 30 млн долларов. То есть антикварная книга по стоимости вполне может конкурировать с предметами искусства. А у нас на рынке тоже можно купить древние рукописи? 

— Да, в России есть несколько коллекционеров, собирающих древнерусские рукописи XIII-XV веков. Сейчас мы как раз ведем переговоры о продаже русской рукописи XIV века. К сожалению, такие экземпляры не доходят до аукционов — владельцы пока не готовы их выставлять. Мы со своей стороны всегда ратуем за то, чтобы вещь выставлялась на аукцион. Это и полное понимание, что владелец получает правильную цену — ведь оценить редкости чрезвычайно тяжело и только рынок, спрос и предложение может все определить. И цена нередко получается выше, чем через частные продажи. Ведь как это бывает? Приходит человек, приносит редкую вещь и говорит — не хочу ее выставлять, продайте частным образом вашим клиентам. Мы предлагаем клиентам, начинается торговля вниз, как правило 50% от желаемой цены. В итоге договариваемся о выставлении на аукцион и часто выходит так, что человек получает гораздо больше, чем он хотел. 

— «Литфонд» лидер аукционного рынка России. Причем ваш аукционный дом появился сравнительно недавно, всего восемь лет назад. В чем тут секрет? 

— На рынке антикварной книги я работаю, конечно же, гораздо дольше. Еще в 2003 году у меня был Интернет-магазин антикварной книги «Книговед». Честно говоря, с детства увлекаюсь антикварной книгой и коллекционирую их. Правда, сейчас уже такого хобби нет — совмещать это с бизнесом таким же невозможно. Потому твердо решил и уже лет десять этого придерживаюсь — ничего себе, все людям… Да, а тогда я еще параллельно работал в «Тетрапаке», возглавлял отдел по экологии. Работа была достаточно высокооплачиваемая, но для меня на тот момент уже не интересная. Так в 2007 году возникла идея создать журнал, связанный с антикварной книгой. Таких журналов, за исключением научных, тогда не существовало. Я этим загорелся и ушел, как говорится, в открытое плавание без денег, без спонсоров. Начал готовить первый номер, познакомился со многими библиофилами, людьми из научного сообщества. У нас сформировался некий альянс, мы готовили первый номер. Все это было достаточно дорого. Я понимал, что я его выпущу, но вот что будет дальше, непонятно. Уже почти на выходе первого номера познакомился с тогдашним главой Роспечати Михаилом Сеславинским. Он тоже загорелся этой идеей и предложил провести презентацию в агентстве. 

— Так второй получился номер? 

— Журнал до сих пор выходит. В 2012 году мы с партнером организовали «Дом антикварной книги в Никитском», который жив-здоров до сих пор. Это стало стартовой площадкой, там у нас были очень звучные продажи. Мы одни из первых перешагнули за миллионные пороги. У нас были аукционы, когда мы продавали частные коллекции на сумму 5 млн долларов и выше. То есть «Литфонд» не появился из ниоткуда, это достаточно долгая история. 

— Почему вы расстались с партнером? 

— Когда вы вместе, у одного есть идеи, у другого есть идеи. Но в итоге вы друг друга тормозите. Кто-то боится, кто-то не понимает. На каком-то этапе мы разошлись, и я понял, что мне интересно не месяцами обсуждать какие-то идеи, а воплощать их. Мои ошибки, мои идеи, мои достижения. Потому все гораздо динамичнее стало развиваться. При том на первых этапах примерно половина моего времени уходила на пиар и рекламу. Если взять все публикации о рынке за последние годы, половина будет про нас. 

— Вы же продаете не только книги? Живопись, документы, фотографии… 

— Да. Все, кроме филателии и монет. Бумажная часть дает примерно 70-75% от продаж. В первую очередь это книги и автографы. Остальное — живопись, графика, декоративно-прикладное искусство. Даже квартиры продаем известных людей, так называемую «трофейную недвижимость» — с какими-то уникальными характеристиками. В топе наших продаж — квартира проданная на аукционе за 160 млн на Патриарших прудах, которая принадлежала известному маршалу. Недавно продавали квартиру Макима Горького в Питере, но торги отложили в силу интереса к квартире со стороны Смольного, там обсуждался вопрос о создании мемориальной квартиры-музея, но что из этого получится пока не знаем. 

— Как часто проходят у вас аукционы? 

— По 8-9 аукционов в месяц в среднем. Вот на этой неделе, например, у нас пять аукционов, так сложилось. 

— Ничего себе. А сколько у вас персонала? 

— Чуть более 20 человек. Людей не хватает для развития. Но найти специалистов очень непросто. 

— Многие антиквары жалуются, что в России «нечего продавать». Нет условной «кормовой базы». Все или вывезли эмигранты, или государство национализировало. Или с книгами проще? 

— Проблемы есть, но так как нам доверяют, то, как говорится, все несут сюда. Объем предложения гораздо больше, чем продаем. Можем выбирать. Вспоминаю, когда в 2010-х гг. мы начинали в Никитском — а тогда в России было всего 4-5 аукционных домов — проводили один аукцион в полтора месяца. И 2-3 аукциона ежемесячно казалось каким-то невероятным потолком. А сейчас на аукционном агрегаторе Bidspirit зарегистрировано более 200 игроков, которые проводят аукционы ежедневно. 

— Все ваши аукционы проходят в Москве? 

— С 2020 года они проходят непонятно где, в онлайн-пространстве на платформе Bidspirit. Честно говоря, мы очень боялись туда выходить. Привыкли к тому, что аукцион — это праздник живого общения. Но в ковид просто нельзя было иначе, мы полностью перешли в онлайн. Конечно, сомневались, что те люди, которые привыкли ходить в зал, они будут играть в Интернете, но «пришли» все. И на каждый аукцион регистрируется по 10-15 новых участников. В 2021 году оборот у нас увеличился в два раза, аудитория сильно помолодела. Сейчас среди наших ключевых покупателей, которые тратят миллионы или даже десятки миллионов — люди, которым 30-40 лет. 

— Это коллекционеры или уже инвесторы? 

— Сложно разделить. Если ты приходишь на рынок антикварной книги только с целью инвестиций, это не сработает. Здесь такая сфера, что в ней надо разбираться. Обладать какими-то знаниями и какой-то любовью к книге, так как тут во многом помогает и интуиция в том числе. Я сам не раз на спор делал такой трюк — говорил, что могу прийти в любой букинистический магазин, час провести и заработать от 100 тысяч до миллиона, так как знаю материал и знаю, кто что собирает. Или один из недавних фактов — человек принес уничтоженную в XIX столетии цензурой книгу, у нас на аукционе она уходит за 2,5 млн рублей, а потом мы с помощью Bidspirit обнаруживаем, что этот самый экземпляр был недавно куплен на другом аукционе за 15 тысяч рублей. Откуда прибыль в десятки тысяч процентов? Мы книгу правильно атрибутировали и описали... Правда, многие библиофилы, воспитанные на советском отношении к книгам, осуждают историю с открыто спекулятивной продажей книг. Но я со своей стороны был бы счастлив, если бы на этом рынке появились инвесторы, потому что это дало бы ему «новую кровь». 

— Рынок сейчас невелик, так? Сколько человек примерно собирают книги в России?

 — У нас зарегистрировано более 3 тысяч клиентов. Но таких людей, которые действительно вкладываются в редкие книги, 50-70 человек. При этом наш рынок достаточно закрыт в силу разного рода ограничений, например невозможности вывозить антикварные книги.

 — Не хотите заняться консалтингом для привлечения инвесторов?

 — Это хорошая идея и у нас были такие планы. Просто на все не хватает ресурсов. Нужны серьезные аналитики, специалисты. Недавно в СМИ вышла статья, где посчитали доходность на примере некоторых книг за последние несколько лет. Цифра составила 300%, однако надо понимать, что это все-таки не фондовый рынок. Сложно честно смотря в глаза говорить о таких цифрах, потому что, как сейчас модно говорить «рынок высоко волатилен», впрочем как и многие другие рынки в сегодняшних экономических условиях. Но все-таки я надеюсь, что рано или поздно возникнут инвестфонды, которые будут заниматься искусством и антиквариатом в долгосрочной перспективе. Есть еще одна тема — это благотворительные аукционы, которых мы провели, думаю, сотни. Мы работали с Фондом Хабенского, Красным крестом, фондом «Линия жизни», Венским балом и многими другими. Туда приходят в качестве покупателей как раз люди с Рублевки, которые при том не коллекционеры и не инвесторы. Помню, был один аукцион современного искусства, 20-30 лотов. Картины современных художников уходили за миллионы — на мой взгляд, гораздо дороже рыночной стоимости. Правда, это история, как правило, на один раз — никто из них не становится, к сожалению, коллекционером. Другая история наши собственные благотворительные покупки. Например, на одном из аукционов мы выкупили визитку Александра Блока с его автографом, в жаркой борьбе пришлось выложить 750 000 рублей, и подарили ее в музей Блока в Шахматово.

 — Можно ли что-то дать по вашим финансовым цифрам?

 — Так как мы компания непубличная, финансисты мне запрещают давать какие-то точные цифры. Скажем так, продажи на аукционах от 30 млн до 100 млн в месяц. А наша комиссия с покупателя и продавца суммарно 25%.

 — Прекрасный бизнес. Как говорил Джонни Депп на съемках «Пиратов Карибского моря» — «А ведь еще за это платят деньги!»

— Вопрос, который всех интересует, «книги какого периода больше всего ценятся?». Думаю, звучит не очень профессионально, так как книга XX века, насколько я понимаю, может стоить гораздо дороже, чем книга XVII века.

— Именно. Вот вам пример — топом наших продаж является тоненькая брошюрка XX века — Велемир Хлебников «Ладомир» 1920 года с автографом автора. Тираж был 50 экземпляров, осталось гораздо меньше. Она выставлялась лет семь назад за 1,5 млн рублей, что тогда казалось очень много, мы даже не хотели ее принимать, говорили, надо выставить дешевле… Так вот, она ушла за 18 млн, а вместе с комиссионными покупатель заплатил более 20 млн рублей. Люди, которые бились за нее, понимали, что другого экземпляра просто нет.

— Но все-таки если брать не единичные уникальные книги, а именно некие категории?

— Это старопечатная дофедоровская славянская книга и федоровская. Прижизненные издания классиков нашей литературы… Славянские книги до Федорова печатались во многих местах. Одну из таких книг мы, помню, продали за 17 млн. Стоят они от миллиона и выше. Очень многое зависит от состояния и комплектности. Пушкин прижизненный, которого активно читали, довольно грязный экземпляр на «троечку», может стоить 500 тысяч рублей. А точно такой же нечитанный, с сохранением издательских обложек — 5 млн.

— А что про автографы? Сколько, например, может стоить автограф Пушкина?

— От миллиона долларов и выше. Если речь идет о рукописях, то уже несколько миллионов долларов. То же самое касается и Лермонтова. Я продавал автографы и Пушкина, и Лермонтова, и Гоголя, и Достоевского — к сожалению, не на аукционе. Очень хотел бы посмотреть, как отреагирует рынок. Но владельцы не хотят… Многое зависит от качества автографа. На чем, кому адресован. Может быть, это письмо. Может стихотворение. Может просто дарственная надпись на книге. Несколько лет назад я продавал автограф Пушкина на книге, он ушел за миллион двести тысяч долларов. Все известные автографы Пушкина задокументированы, поэтому появление нового автографа с понятным провенансом — это сенсация. В нашей практике почти каждую неделю приносят автографы поэтов Серебряного века, Пушкина, рисунки Лермонтова, но практически на 100% это история заблуждений.

— Как вы оцениваете подлинность материала?

— В первую очередь, смотрим сами. Наша команда перевидела тысячи поддельных — и неподдельных автографов. Поэтому понимание приходит быстро. Есть своего рода насмотренность. Но если у нас есть сомнения в хорошем смысле, то по поводу автографов наших «главных» писателей XIX века главная организация, которая может подтвердить аутентичность — это Пушкинский дом в Петербурге. Там лучшие специалисты, их заключение — это как знак качества.

— А как создают такие подделки?

— Есть несколько категорий подделок. Наиболее распространенную можно назвать заблуждением. Довольно много рукописей и автографов профессионально изготавливалось в советское время в музеях для экспонирования. В 90-е гг. определенное количество таких «автографов» утекло на рынок. Эти копии изготовлены прекрасными графологами, профессионалами, которые делали «орешковые чернила», подбирали бумагу, чтобы не выставлять оригинальный автограф. Но, как правило, места хранения таких автографов известны, так как они все учтены. Поэтому когда тебе приносят известный автограф, это означает одно из двух — или это копия, или его украли из хранилища. Есть также большое количество литографированных вещей, которые на рубеже XIX-XX веков делались, и они визуально очень близки к чернилам, поэтому люди тоже заблуждаются. Но примерно 20% действительно приходится на целенаправленные подделки. Причем даже книги иногда создают, пусть сделать это крайне сложно в отличие от живописи. Да, подобрать старую бумагу можно, но подобрать бумагу, которая использовалась в тираже, а это могла быть бумага с определенными водяными знаками, невероятно сложно. Подделывают как правило небольшие брошюрки. Вот у Пушкина есть несколько страничных вещей, таких как «Братья разбойники» или «На взятие Варшавы». Но при более внимательном рассмотрении там можно найти отличия и в бумаге, и в печати. Подделка практически всегда выдаст себя, если смотреть на нее непредвзято. Это всегда очень занимательное занятие сродни расследования детективной истории. В таких расследованиях пока мы в большей степени выигрывали…

Игорь Сирин

Фото: Редакция