Преступник, сочетающий доктора Джекила и мистера Хайда
3 декабря скончался Роберт Льюис Стивенсон (1850 – 1894). Ни один автор не увлекал меня в детстве как он. «Остров сокровищ» я читал раз восемь, не меньше.
То, что детство кончилось, оповестил меня тоже Стивенсон. Сентябрьским вечером, когда дома никого не было, я читал «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда». Ближе к финалу догадался, что Джекил и Хайд один и тот же человек, но сознание сопротивлялось этому, крича: «Не может быть!». Надо ведь учитывать контекст эпохи, где жанр литературы ужасов ограничивался рассказами Эдгара По и Гофмана. Я оказался просто не готов к откровениям Стивенсона и до сих пор помню ужас, - надо встать с кровати, выйти в темный коридор, но неведомый прежде страх сковывает члены.
Но как додумался Стивенсон до такой истории, усложняя простой в своей чопорности мирок викторианской эпохи?
Как удалось ему разглядеть монстра?
Уильям Броди (1741-1788)…
Эту фамилию Стивенсон слышал с малых лет. Уильям владел мастерской мебели, и шкафы с вензелем Броди стояли в доме Стивенсонов. Кроме того, Броди часто поминала нянька, успокаивая непокорного мальчугана. По ее словам выходило, что дьявол вселился в Броди и тот до сих пор бродит по улице, заглядывая в окна и пугая, тех кто не слушается.
Но кто же такой Броди?
Чем прославился он?
Чем задел Стивенсона?
Внешне Броди напоминал доктора Джекила. Выходец из богатой семьи, он получил прекрасное наследство. Занял пост декана гильдии плотников, контролируя мастерские краснодеревщиков; прекрасный столяр, Броди занимался также обеспечением безопасности богатых домов, врезывая замки; был членом городского совета Эдинбурга; водил знакомство с поэтом Бернсом. Как мебельщик, подмял под себя самые важные городские заказы. Пикантно, что именно из мастерской Броди вышла главная виселица Эдинбурга.
Согласно городской легенде, на ней его и вздернут.
Конечно, какие-то странности у Броди прослеживались – он не имел ни жены, ни детей, что для респектабельного джентльмена тех времен было удивительно.
Зато «жены» и дети были у Броди в другом мире, где он скидывал маску благородства, становясь преступником.
Преступления Броди отличались незамысловатостью и наглостью. Ставя замки, Уильям снимал слепки ключей домов, где было чем поживиться. В 1768 столяр впервые воспользовался слепком, обнеся банк на 800 фунтов стерлингов. Ну а дальше все пошло как по маслу: поставив замок, Броди через продолжительное время, порой через годы, возвращался в дом для грабежа.
Раз чуть не попался, проснувшаяся хозяйка увидела декана гильдии, который выгребал из ящика наличность. Дама закричала, Броди бежал. Потерпевшая рассказала полиции, что грабитель был как две капли воды похож на Броди, но того никто даже не заподозрил. Это окончательно убедило преступника в собственной безнаказанности.
Денег Броди катастрофически не хватало. Во-первых, он умудрился завести две потайные семьи. Не подозревающие друг о друге дамы подарили «мужу» пять детей. Во-вторых, дядя увлекся азартными играми, а это уж совсем никуда не годилось. Джентльмен тех лет мог перекинуться в картишки, но Броди играл в кости, ставил на петушиных боях. Он стал завсегдатаем подозрительных трактиров, возле него увивались криминальные личности. Это была поистине двойная жизнь – ночами джентльмен превращался в обитателя трущоб.
В 1786 году Броди сделал следующий шаг вниз – сколотил банду. В нее вошли: Джон Браун – бежавший из тюрьмы вор, слесарь Джордж Смит и профессиональный игрок Эндрю Эйнсли.
Квартет совершил десятки ограблений, пока в 1788 году его участники не зарвались. Они похитили серебряную булаву из библиотеки Эдинбургского университета, что было прямым вызовом городским властям. За выдачу преступников назначили награду в полторы сотни фунтов. В случае явки с повинной и сдачи подельников самим грабителям обещали прощение.
Банда меж тем эволюционировала, что переставало нравиться Джону Брауну, единственному ее участнику, знавшему о тюрьме не понаслышке. Он-то понимал, что в свете объявленных наград следует залечь на дно, но Броди потерял связь с реальностью, куражась. После Эдинбургского университета он замахнулся на Главное акцизное управление Шотландии, куда стекались налоги. Слежка за входом позволила наметить план. В семь вечера расходились служащие, в восемь сторож запирал здание и относил ключ к управляющему домой, в десять мимо здания проходил полицейский дозор. Для ограбления отводилось два часа: вполне достаточно.
Ввиду сложности, на дело пошли всей шайкой. И впервые пошли с оружием. Опытный Браун буквально чувствовал шеей виселицу.
Обошлось без жертв. Всей шайкой пришлось бежать, поскольку один из служащих неожиданно вернулся в половине девятого. Добыча банды составила всего 16 фунтов стерлингов, до ящика с деньгами они добраться не успели.
Несолоно хлебавши, Броди отправился к одной из своих «жен», создавать себе на всякий случай алиби. А Браун, наконец, решился на визит в полицию, решив использовать преимущества явки с повинной. Он сдал Смита и Эйнсли, о Броди не заикнувшись.
Услышав, что Смит и Эйнсли арестованы, Броди бежал. Бежал, петляя, в целях замести следы. Целью Броди были США, но добраться туда он не смог, будучи пойманным в Амстердаме. К тому времени фамилия фабриканта уже прозвучала из уст подельников, в мастерских и на квартире произвели обыск, найдя ключи, пистолеты, романтичные черные маски, под которыми Броди скрывал лицо.
Брауна, который всех заложил, помиловали. Игрока Эйнсли отправили на каторжные работы. Броди и Смита приговорили к повешению.
На казни его 1 октября 1788 года присутствовало свыше 40 000 человек, включая десятилетнюю дочку.
Позже будут говорить, что Броди опять смухлевал, надев стальной воротник и вставив в рот серебряную трубку для дыхания. Палач его как бы повесил, а когда народ разошелся, Броди был еще жив, а вторично закон вешать запрещал.
Это, конечно, городские легенды, Броди умер, но остался в истории как вдохновитель кошмаров Стивенсона. Того напугала именно двойственность преступника, хотя ничего сверхъестественного в преступлениях Броди, в конце концов, не было, - он не оставил за собой ни одного трупа, его преступления диктовались элементарной логикой стяжательства, при желании Броди можно даже представить как Робин Гуда или Зорро – грабил только богатых, ведя двойную жизнь. Другое дело, что Стивенсон предчувствовал эволюцию самого преступного деяния, где главное место займет непредсказуемость. Если до XX века преступление рядилось в лохмотья и разило дешевой можжевеловой водкой, то в XX преступник будет не отличим от обычного горожанина и трудноуловим, поскольку деяния его лишатся житейской логики.
Понадобится почти век усилий, дабы начать хотя бы анализировать психологию серийных убийц, а ведь первый громкий серийник появился всего через два года после повести Стивенсона. Писатель успел почитать газетные репортажи о деяниях неуловимого Джека Потрошителя, с сожалением убедившись, что предчувствия надвигающегося ужаса его не обманули.