Локарно-2024: пупсиковое обаяние и токсичность без берегов

«У ручья» Хон Сан-су

«У ручья» (Suyoocheon / By the Stream) — второй фильм неутомимого Хон Сан-су, снятый им в 2024 году (его милейшая виньетка «Нужды путешественника» удостоилась в феврале берлинского Гран-при и даже успела выйти в прокат в России). Как и предыдущие картины режиссера, это минималистская поэтическая парабола, в которой нет решительно ничего из того, что называют поэзией в наших и не только наших краях. По сути, это два часа разговоров «ни о чем», снятых практически без бюджета статичной камерой с редкими и нарочито грубыми зумами. Ни тебе возвышенной музыки (точнее, вообще никакой), ни белых коней в тумане, ни возбужденных алой кровью быков (см. ниже). «Что ты там увидела?» — спрашивают два главных персонажа у третьей, когда та в очередной раз отлучается взглянуть на ручей в зелено-красно-золотых кустах. «Ничего особенного!» — отвечает та, и это последняя (и программная) реплика в фильме.

Девушка по имени Джеоним часто сидит у ручья, пытаясь ухватить узор его течения, чтобы передать оный на холсте, который ткет по нескольку сантиметров в день. По основной профессии она преподавательница Сеульского женского колледжа искусств и дизайна. Фильм начинается со сцены ее встречи с дядюшкой, отошедшим от дел (вынужденно, в результате не проясненного до конца скандала) актером, которого она пригласила поставить со студентками написанный им же скетч. Вместо молодого преподавателя, изгнанного с позором за «харассмент»: проявлял интерес сразу к трем студенткам — те ущемлены в своем достоинстве столь сильно, что наотрез отказались участвовать в новой постановке. «Что же, теперь нельзя никому даже симпатизировать?» — наивно вопрошает молодой препод, после чего делает предложение одной из благородных девиц. Племянница отмененного актера Джеоним явно из тех, кто считает, что нельзя. Потому она одинока, и часто сидит у ручья. Симпатия, возникшая между ее дядюшкой и профессоршей факультета, на котором она служит, вызывает у нее с трудом сдерживаемое возмущение. Но что поделать, если такова жизнь? Она, по Хон Сан-су, состоит из:

• разговоров (персонажи Хон Сан-су, как в жизни, переспрашивают и повторяют одно и то же по многу раз),
• еды (у Хон Сан-су всегда много едят, но в этом фильме он превзошел самого себя: в одной из сцен поэтичная ткачиха времени Джеоним сначала со свистом втягивает себя боул лапши, а в следующей сцене с аппетитом уплетает угря, запивая его пивом),
• питья (герои Хон Сан-су всегда много пьют, но здесь, помимо соджу, налегают еще на вино и пиво),
• искусства (скетч, поставленный дядюшкой со студентками и освистанный аудиторией, мог сочинить только сам Хон Сан-су: девушки поглощают в нем лапшу и судачат о ерунде)
• и любви. Если нельзя отменить первые пункты, то ничего невозможно поделать и с последним.

В 2016 году картина дебютанта из Туниса Ала Эддина Слима «Последний из нас» была справедливо удостоена в Венеции приза «Лев будущего». От картины исходило редкое излучение подлинного актуального искусства — это было иммерсивное путешествие в «сердце тьмы», самое радикальное из сделанного в ту пору на актуальную тему «миграции» и «мигрантов». То же самое хотелось бы сказать и о новой работе Слима «Агора» (Agora), также отправляющей зрителя в «сердце тьмы», но в этот раз апокалиптические видения автора едва ли вызовут подобный энтузиазм.

Повествование ведется от лица спящих ворона и собаки, переговаривающихся посредством титров на арабском языке. Они предчувствуют грядущие катастрофы, чьи предвестники не замедляют явиться в виде давно пропавших людей — истекающего кровью пастуха и истекающей отравленной голубой водой женщины. После чего следует обмеление морей, смерть рыб, оскудение урожая и тому подобные ужасные бедствия. Разобраться со всеми напастями призваны лысые люди, подозрительно напоминающие инопланетян, но эта часть сюжета автору явно не удалась. Явившихся же назад людей — не мертвых и не живых, а зомби, которых держат в холодильнике, — можно считать еще одной попыткой радикально осмыслить образ «мигрантов», не нужных ни на том, ни на этом свете. Впрочем, неожиданный финал с проснувшейся и немедленно ощенившейся сукой, который, вероятно, несмотря на все продемонстрированные ужасы, должен внушать оптимизм, ставит под вопрос те немногие (главным образом, визуальные) достоинства, что наблюдались в этом неудавшемся произведении.

Португальский конкурсный фильм «Огонь ветра» Марты Матеуш — псевдонародная сказка о сборщиках винограда, которых загнал на деревья молодой симпатичный бык, унюхавший запах крови порезавшейся работницы. Поскольку капиталистам на работников наплевать, никто про них даже не вспомнил, хотя было самое время убирать урожай, и стали они так на ветках сидеть и крыть мировой капитал социалистическими лозунгами. Потом вспомнили про Салазара и его диктатуру, а в финале появился солдат в историческом костюме и с размаху бросил в реку оружие. Недорого, прогрессивно, богоугодно и, главное, коротко. Марта Матеуш еще не осознала своего величия, точнее ей еще не поведали о нем критики, и потому разрывающий ее метафоризм она уложила в 72 минуты — за это время он еще не успевает взбесить.

На Пьяцца Гранде (то есть вне конкурса) показали режиссерский дебют знаменитой испанской актрисы Пас Веги, звезды фильмов Педро Альмодовара, Хулио Медема, братьев Тавиани, Фрэнка Миллера и др. Ее «Рита» полна пупсикового обаяния, ибо в центре 7-летняя девочка Рита и ее младший брат Лоло, и все события фильма увидены исключительно их наивным взглядом. Тем драматичнее история, которую рассказывает Вега, играющая мать малышей таким образом, что ее едва видно в кадре. Не только потому, что, как режиссер, она растворилась в своих маленьких персонажах, просто ее героиня — одна из тех незаметных, почти невидимых женщин, которых было так много, пока не наступили новейшие времена эмансипации и освобождения. Домохозяйка, занятая детьми и хозяйством и находящаяся в полной зависимости от мужа, — малоприятного лысого и усатого таксиста, поклонника команды «Реал Мадрид», из тех ультратоксичных мужчин, которые с целью научить детей плавать хватают их за ногу и с размаху бросают в бассейн. Именно это и происходит с несчастным Лоло, который, к сожалению, не смог бы подать на отца в суд за перенесенную им психологическую травму: действие происходит в диких и немилосердных 1980-х годах. В Испании тогда только-только разрешили разводы, но несчастная мать семейства, хоть и задумывается о свободе, не в состоянии решиться на такой смелый шаг: что скажут знакомые? На что будут жить дети? Все, что она может, — это потребовать от Риты никогда ни от кого не зависеть во взрослой жизни…

В испанском кино появился еще один хороший режиссер, ибо сделать фильм с очень маленькими детьми, в котором не было бы ни капли фальши, сентиментальный ровно настолько, насколько это необходимо рассказываемой истории, может только хороший режиссер.

«Токсичность» (Akiplėša / Toxic) Сауле Блиувайте — второй литовский фильм в основном конкурсе Локарно (на фоне, напомним, отсутствия российских картин). Действие разворачивается в трущобной реальности неназванного городка, из которого мечтают вырваться две 13-летние девочки: их дружба началась дракой в луже, а продолжилась в процессе поступления в школу моделей. Красивая, но хромая Мария добивается некоторого успеха, в отличие от некрасивой, но активной Кристины, которая пускается во все тяжкие — прокалывает себе язык, избавляется (прямо в кадре) от всего съеденного и даже выпивает таблетку с личинкой червя-паразита, чтобы тот высосал из нее все соки, ибо именно в этом, по ее убеждению, и заключается секрет успеха.

В картине самым говорящим образом почти напрочь отсутствуют взрослые (их токсичность ощущается из-за кадра), и дети предоставлены самим себе и своим полукриминальным активностям (впечатляет, как виртуозно литовские подростки вставляют русский мат в свою речь). Фильм довольно пессимистично смотрит на будущность своих героинь — вряд ли им удастся покорить подиумы Японии и Кореи, как они об этом мечтают. Посмотрим, покорит ли Локарно этот трезвый, уверенно сделанный фильм, бестрепетно открывающий зрителю на удивление депрессивную и беспросветную реальность балтийской страны, хотя в международном масштабе и не открывающий ничего нового.