«Это было уже навсегда»: голос «Формулы-1» — о своей первой гонке

О первой увиденной гонке

Это было летом 1988 года. Мой дедушка работал в Бельгии, в советском посольстве, и я к нему приехал погостить. Какую-то из июньских гонок я увидел по местному телевидению и очень заинтересовался. До этого я не раз слышал о «Формуле-1», но никогда не видел — у нас ее не показывали. Я любил спорт и машины, то есть это было нечто как раз на стыке двух увлечений.

Но перелом случился, когда дедушке его знакомые подарили билеты на Гран-при Бельгии, в Спа, мы туда поехали, и это была первая гонка, которую я увидел не по телевизору, а лично. Я увидел и услышал эти машины… и для меня это было уже навсегда.

На трибуны мы с дедушкой больше не попали, потому что билеты были очень дорогие, а зарплата у него была все-таки советская. Но по телевизору я смотрел все. И более того, потом, когда уезжал домой учиться, я просил, чтобы родители продолжали записывать гонки на видеокассеты. На Новый год, когда приезжала бабушка, она привозила видеокассеты, и дальше я сидел и по шесть, семь, восемь раз смотрел гонки. Понимаете, это же не фильм — ты знаешь, чем там все закончится, но я все равно их смотрел, — буквально одни и те же гонки по много раз каждую.

Так совпало, что первая гонка, про которую я написал как журналист, тоже была Гран-при Бельгии. Это был 1991 год, — то есть спустя ровно три года с той гонки, на которой я побывал лично.

Мне было 17 лет, и журналистом я стал совершенно неожиданно. Я купил первый номер газеты «Спорт-экспресс» — это был первый день, когда они вообще выходили. И там была целая статья о «Формуле-1». В «Советском спорте», напомню, раньше были такие «подвалы» в три строчки — редкие заметки, где давали только результаты гонки. А тут вдруг большая статья о соревновании в Венгрии. Я ее прочитал и думаю: блин, так хорошо сделана газета, современная верстка, выгодно выделялась на фоне советских изданий, и о «Формуле» моей любимой написали. Но написали совершенно не так, как надо было, — автор просто не разбирался до конца в теме.

И я, 17-летний металлист, человек наглый, — не думал, что могу написать лучше, но хотел просто указать на ошибки. Я посмотрел адрес и реально поехал в редакцию. Тогда это была Пушечная улица, позади «Детского мира», — во дворах каких-то ободранных стоял домик, там — буквально трехкомнатная квартира с отдельным входом. Внутри все завалено стопками газет, все сидят за печатными машинками, курят, бегают, кричат, — и тут я вхожу бодро, спрашиваю Владимира Гескина — он тогда был первый зам главного редактора.

Выходит Гескин: «Вы меня искали?» Я тут немного сник: «Ну, да... Знаете, это вы писали о «Формуле-1»? .. Спасибо большое, что вы написали, но вот мне кажется, что лучше было бы написать вот так и вот так…» Он, не дослушав, говорит: «Значит так, у меня нет времени. Вот печатная машинка, вот бумага. Сделай, напиши», — и пошел. А мне деваться некуда, сел и как-то напечатал гордо, как если бы я эту гонку и видел. Поставили заголовок, подпись. Мне Гескин говорит: «Молодец! Иди!»

На следующее утро я захожу в ларек «Союзпечати», открываю второй номер этой газеты, а там моя статья с подписью (только заголовок другой: это искусство я еще тогда не постиг). Беру телефон, звоню в газету. Отвечает Гескин: «Да! Молодой? А ты чего не на работе?» Так я и попал в редакцию. К моменту, когда я пришел на первый курс университета, мне там уже было неинтересно. Я уже работал со взрослыми мужиками в настоящей редакции, слушал их байки, приобщался и учился печатать хотя бы двумя пальцами.

В 1992 году канал «Россия», будущий РТР и «Россия-1», купил первую в стране лицензию на трансляцию гонок. Так вышло, что на тот момент у них, конечно, были опытные комментаторы, но других видов спорта — не эксперты по «Формуле». И вот они посмотрели «Спорт-Экспресс», кто у них пишет на эту тему, и меня пригласили.

Дело в том, что в это время у меня были волосы до пояса, цепи, косуха, казаки, перстни с черепами и футболка «Металлика». И прихожу я, значит, на российское телевидение, которое тогда еще по сути советское — люди все те же, все очень солидные. Я жду в коридоре, пока меня вызовут. Из кабинета слышу: «Ну где он там, этот Попов?» Я секретарше говорю: «Так это я», а она мне отвечает: «Мальчик, посиди. Мы ждем эксперта по «Формуле-1».

В итоге разобрались, я откомментировал Гран-при Испании, и со второй же гонки начальство говорит: «Так, надо тебя в штат брать уже», — так и вышло. Одно время я работал на «России», потом в Монако — в фирме, которая, собственно, и продавала нам лицензию на трансляцию гонок, потом снова у нас на федеральном ТВ, «Матч-ТВ», а последние два года комментирую в интернете уже самостоятельно.

В конце 1990-х годов, во время работы на ТВЦ, я хотел сделать, как на радио, — сильный джингл. Одновременно глубокий и быстрый, — чтобы с него начинать передачу. И тут я начал перебирать: «С вами ТВЦ…», «голос «Формулы-1»...» Но дело в том, что я всегда был очень патриотично настроен, а приставка «голос» тогда еще ассоциировалась с чем-то таким антисоветским, антироссийским: радиостанции «Голос Америки», «Голос Европы», что-то такое. И поэтому я решил добавить слово «российский», и это очень хорошо легло на эфир, отлично запоминалось. Вплоть до того, что эти слова стали ассоциировать напрямую со мной, хотя я-то имел в виду именно телеканал: «ТВЦ — российский голос «Формулы-1». Но людям это запомнилось так, будто речь идет именно обо мне. Хотя это было бы дико нескромно с моей стороны, поэтому со временем я это использовать перестал.

Сейчас у меня другой бренд — фраза «Гаснут огни», так называется мой бар, телеграм-канал и так далее. И возникла она опять же случайно. В какой-то момент «Формула-1» перестала использовать зеленый сигнал светофора как старт, — потому что в эту долю секунды между гаснущим красным и загорающимся зеленым обязательно кто-нибудь стартовал, потом шли разбирательства: фальстарт это или нет… Они решили сделать иначе: теперь там загораются по очереди пять красных сигналов и затем разом гаснут, — и этот момент — это и есть старт.

И так я и пришел к этой фразе. Когда гонка начиналась, я говорил: «Гаснут огни! Стартуют! Ферстаппен против Хэмилтона…» и так далее. Многие мне стали говорить, мол, когда я слышу фразу «Гаснут огни», — вспоминаю о вас. И когда я создавал свои каналы на YouTube, в VK, Telegram, так их и назвал. И вот теперь — бар.

Вообще идея бара появилась из желания собрать несколько вещей воедино. Во-первых, я сюда перевез студию, где теперь комментирую гонки. Во-вторых, здесь же появилось пространство для всех любителей «Формулы». «Гаснут огни» разделены на четыре зоны: «Сузука», «Спа», «Монца» и «Монако». Первая — это классический бар, «Спа» — это паб, «Монако» — ресторан, а «Монца» — самая маленькая зона, но очень важная. Там расположена библиотека с моей личной коллекцией книг на разных языках, привезенных со всего мира, здесь же модельки автомобилей, которые я когда-то покупал в Европе, раритеты. Например, есть керамический шлем, который мне подарил Франц Тост, руководитель команды «Торо Россо».

Для меня это больше чем спортбар. Скорее — это точка притяжения болельщиков

Как это ни странно, последние 15 лет у меня не было собственной машины. Я покупал автомобиль разве что в подарок, но не себе. До этого же я прошел через многие модели: русские, немецкие, американские, японские. Забавно, но несмотря на десять лет жизни в Монако, у меня никогда не было своей французской или итальянской машины. И вот сейчас я купил себе новый автомобиль — электрокар из Китая — Voyah Free.

Изначально я заметил ее на улице и с тех пор встречал все чаще и чаще. Я увидел их представительство, недалеко от места, где живу. Потом уже погуглил и узнал, что это за машина. И вначале меня немного испугало слово «электрический». То есть, как ни странно, она внешне продолжала мне нравится, но вот аккумулятор… Я думал: где у нас ее заряжать, наверное, тут же сядет батарея, невозможно ездить. К тому же я комментировал в свое время «Формулу-Е», электрическую, и мне очень не нравился звук этих машин — как у миксеров. В общем, весь этот набор предрассудков человека «Petrolhead», который любит бензин, высокие обороты, звук и вот это все.

Но однажды я прокатился на электромобиле за рулем. В какой-то момент я прямо пришел в офис Voyah и говорю: «А дайте мне, пожалуйста, поездить на этой машине». И когда я на ней прокатился, я даже тест-драйв не закончил — сразу написал: «А сколько стоит? А где, а сколько, а когда, а какого цвета можно?» То есть в первый день я понял, что это мое. Я сразу начал договариваться, чтобы мне у дома сделали розетку, провели кабель. На даче я тоже купил удлинитель. Короче говоря, все, я попал в эту тему раз и навсегда.

И что меня в ней особенно поразило — спортивный режим. На нем ты разгоняешься за четыре секунды до сотни, а ведь это большая, полноразмерная машина, где у тебя огромный запас по месту и для пассажиров, и для багажа. А больше-то и не надо, — начиная с 80 км/ч ты уже превышаешь. Поэтому разогнался на светофоре, через четыре секунды уже убираешь ногу с педали и катишься, глядишь в зеркала — а там никого. Мне даже не нужно уже сейчас так делать, — одного раза хватает, чтобы это ощущение испытать. К тому же она очень тихая — машина, у которой под капотом 700 л.с.

Мое увлечение регби возникло изначально как вынужденный заменитель хоккея, а потом превратилось в настоящую любовь. Когда я был подростком, я жил хоккеем.

И вот, оказавшись в 18 лет в Монако, я стал искать местный аналог хоккея, а у французов это и есть регби. То есть это мужской, жесткий вид спорта, быстрый по сравнению с футболом. Мужики, которые не плачут, не симулируют, игра интересная, тактическая. Вначале я ее, конечно, мало понимал, но поскольку я французский знал хорошо и слушал комментаторов — я быстро втянулся. Иногда стал ездить на матчи во французский Тулон, там очень сильная команда — единственная такая на юго-востоке страны. И в какой-то момент я также начал комментировать регбийные матчи. В 2007 году, во время Кубка мира как раз во Франции, ко мне на работе подошел Василий Кикнадзе и спросил: «А ты регби не любишь случайно? Ты же во Франции жил». А я действительно люблю, но скорее как болельщик. И тут меня бросили комментировать самые важные регбийные матчи — Кубок мира, который проводят раз в четыре года. После этого я уже комментировал и наш чемпионат и другие, менее важные соревнования. Но начал я сразу с топа регби, и вот скоро уже будет 20 лет как я комментирую.