Валерия Федорович: «Актер — это инструмент, и все зависит от того, как его настроить»

«Съемки с медведем были самыми сложными. Он мог не выходить на площадку, не вставать на нужное место, не реагировать. Иногда мы ждали по три часа, пока Добрыня решит выйти», — рассказывает Валерия Федорович, сыгравшая роль Нины в фильме «Пальма 2».

— Лера, помните момент, когда узнали, что будет сниматься продолжение полюбившегося зрителям фильма «Пальма»? Какие чувства у вас возникли? Кто первым сообщил вам эту новость?

— Не помню, кто именно сообщил. Но вот эмоции… Я напряглась. Немного засомневалась, потому что часто бывает, что продолжение уступает первой картине. Мне казалось, что у нас уже завершенная история, ничего нового нельзя предложить. Но когда мы собрались на читку сценария с режиссерами, продюсерами, начали обсуждать сюжет, стало ясно, что у продолжения есть смысл. Этот фильм будет немного другим — уже не таким камерным, как первая «Пальма». И тогда все сомнения рассеялись, осталось только нетерпеливое ожидание на­чала съемок.

— В одном из интервью вы говорили, что ваша команда стала почти семьей. Как проходила встреча спустя четыре года?

— Во время работы над «Пальмой» у нас действительно собралась удивительная команда: все были невероятно отзывчивыми, профессиональными, преданными своему делу. А это дорогого стоит. Когда мы снова встретились, ощущение было такое, будто и не расставались. Теплая атмосфера, никаких конфликтов — одно удовольствие. Съемки проходили на Урале, и когда мы закончили один из блоков, Владимир Адольфович Ильин сказал фразу, которая мне запомнилась: «Даже грустно расставаться, мы как семья». Это действительно очень ценно. Мы поддерживали друг друга во всем, подхватывали, если кто-то уставал. А условия были непростые: пять ночных смен в горах подряд — серьезное испытание.

— Когда вышла первая «Пальма», ожидали ли вы такого успеха?

— Все очень этого хотели, но никто не мог предсказать, как все сложится. Мы горели этим проектом, верили в него, и, конечно, рады, что фильм понравился зрителю. «Пальма» действительно получилась таким семейным, добрым, хорошим кино, которого у нас, по сути, не так много. Даже если кто-то говорит, мол, уже есть «Хатико», наш фильм тоже имеет право на жизнь. Как любил повторять Петр Наумович Фоменко: «В искусстве было все, кроме вас». И это правда.

— Мне кажется, зрителя цепляет еще и тот факт, что это реальная история, действительно собака, потеряв хозяина, в течение двух лет встречала самолеты...

— Это правда, да.

— Второй фильм тоже снимали на основе реальных событий?

— Таких подробностей не знаю, но это опять приключения, хотя и более масштабные. Действие выходит за пределы аэропорта, мы попадаем на Урал, в горы, в леса. История о дружбе между животными, дружбе между людьми. Мне кажется, она написана с душой.

— Знаю, что на съемках были сложности с одним из «артистов» — медвежонком Добрыней. Ка­ково это — работать с таким опасным животным?

— Мы заранее проходили своеобразные курсы общения с медведем. Это были неформальные встречи и беседы с дрессировщицей, которая вырастила медвежат. Нам объясняли, как себя вести: нельзя садиться на корточки, отворачиваться, трогать за мордочку. У животных есть свои непредсказуемые реакции, даже у малышей. Съемки с медведем были самыми сложными. Он мог не выходить на площадку, не вставать на нужное место, не реагировать. Иногда мы ждали по три часа, пока Добрыня решит выйти. Но в итоге все получилось. Даже не верится, что я снималась с живым медведем, кормила его, купала. Это незабываемый опыт.

— Собака, которая снималась в первой «Пальме», та же?

— В «Пальме» работали две собаки: одна молодая, бегала в динамичных сценах, другая — Лили, играла драматические моменты. И, увы, она умерла. Мы узнали об этом уже перед съемками. В продолжении вместо нее с нами была другая собака, совсем молоденькая.

— С ней быстро нашли общий язык?

— Да, но это все благодаря строгим инструкциям. Нам запрещали гладить ее перед сценами, отвлекать. Дрессировщица четко следила за этим, потому что собака должна была быть сосредоточенной, знать свое место и маршрут. Люди часто думают, что на съемках животных все их обнимают, играют с ними — на самом деле все строго.

— Были ли опасные моменты на съемках?

— Да. Мы снимали сцену, где купали медведя. Я его кормила, и в какой-то момент он резко махнул лапой и когти прошли буквально в миллиметре от моего лица. Хорошо, что у меня сработала реакция — спасибо моим детям, я привыкла быть внимательной. Если бы замешкалась, возможно, остался бы шрам.

— Показываете свои фильмы детям?

— Пока нет, они еще маленькие. И вообще, я аккуратно рассказываю им о своей профессии. Дети видят только красивую картинку, а какой труд за ней стоит — не понимают. Мне хочется их от этого уберечь.

— Как ваши родители отреагировали, когда вы решили стать ­актрисой?

— Родители были удивлены. Мама — инженер-строитель, папа — военный, поэтому мир искусства им совсем незнаком. Я была настолько решительна и полна желания, что сейчас, оглядываясь назад, удивляюсь, откуда в 16 лет в моей голове взялись такая сила, воля и целеустремленность. Ведь речь шла о занятиях с преподавателями, репетиторами, с постоянными поездками через весь город. Пока одноклассники отдыхали или проводили время в компании, я ехала к педагогам, потому что понимала: обязана поступить. Думаю, родители заметили мой серьезный настрой — и в конце концов сказали: «Ну, актриса так актриса».

— А если ваши сыновья захотят стать актерами?

— Надеюсь, что нет. Эта профессия требует не только таланта, но и огромной эмоциональной отдачи, постоянного поиска себя. Мне кажется, что в нее лучше приходить уже с высшим образованием в другой сфере, с багажом жизненного опыта, тогда легче справляться с нестабильностью и стрессами.

— Да, не раз приходилось слышать от наших героев о нестабильности и зависимости от режиссеров, продюсеров...

— Актер, по сути, — это инструмент, и все зависит от того, как его настроить. У музыкантов настройкой инструментов занимается специальный человек, а мы должны настраивать себя сами. И это, пожалуй, самое сложное. Кроме того, важно уметь контролировать свои эмоции. Мы часто нажимаем на «внутренние кнопки», чтобы выразить какие-то чувства. Иногда это приносит больше вреда, чем пользы. Поэтому нужно научиться управлять собой...

— А что самое приятное в профессии артиста?

— Для меня — аплодисменты в театре, когда ты чувствуешь, что зрители прожили с тобой спектакль, что ты попал в их сердца. И это большая ответственность для актеров и режиссеров — создать другую реальность для зрителей. Когда в конце спектак­ля зал аплодирует не автоматически, а искренне. Когда ты видишь, как люди улыбаются, — это приносит настоящее удовлетворение. Думаю: «Да, я отдала вам частичку себя, и это действительно важно». Или когда на сцене происходит какой-то драматичный момент и вдруг зал затихает — это удивительно. Честно, словами не передать.

— Вы вообще отказываетесь от ролей, которые вам не нравятся? По какому принципу выбираете проекты?

— Да, бывает, что отказываюсь. Когда понимаю, что это не совсем моя история, не мой сценарий. Я же мама. Если бы я была одна — могла бы согласиться на что-то рискованное. Но когда растут дети, особенно в эпоху интернета, когда все всё видят, я стараюсь быть осторожной. Например, отказывалась от предложений, которые включали слишком откровенные сцены. Если с дублершами — другой разговор. Но без них я отказываюсь, потому что у меня есть ответственность перед моими детьми. Не хочу, чтобы они увидели что-то, что может их травмировать. Я бы могла заработать, но как это скажется на моем внутреннем состоянии?

— Вы мама двух сыновей. Как ­находите баланс между семьей и работой?

— Я стараюсь совмещать все как можно лучше. Конечно, есть дни, когда я не беру работу — дни рождения детей, Новый год, первые числа января, Рождество, Пасха. Это время я провожу с семьей. В целом, постоянно лавирую между работой и детьми, пытаюсь найти баланс, но это не всегда просто. Для меня самое сложное — заранее продумать отпуск. И когда я все-таки это делаю, думаю: «Вау, я повзрослела, я планирую свой отпуск». В какой-то момент понимаешь, что без этого уже не обойтись.

— Какая вы мама — строгая или, скорее, подруга?

— Недавно спросила у детей: «Я строгая мама?» Младший так смешно посмотрел на меня и сказал: «Нет!» — даже удивился, что я спросила. Так что, наверное, я мягкая. Хотя понимаю, что иногда стоило бы быть построже. Но дети — это вообще способ быстро повзрослеть.

— У ваших сыновей небольшая разница в возрасте. Когда они появились, вы брали паузу в работе?

— Конечно, уходила в декрет, но совершенно не переживала из-за этого. С Германом — на полтора-два года, с Саввой тоже. Причем с Саввой получилось так, что я забеременела и начался карантин, проекты заморозились. А когда все снова запустилось, у меня уже был шестой месяц беременности. Так что снова вышло около полутора лет паузы.

— Не боялись, что что-то упустите?

— Вообще нет. Как говорится, «мое от меня не уйдет». Мне и в голову не приходило об этом переживать! Я родила не в 37, не в 40 — у меня просто не было таких мыслей. Наоборот, это классный этап — новый опыт, другая глубина жизни. И я чувствовала, что после каждых родов становилась лучше, глубже, интереснее как человек и как актриса. Появлялось, что сказать в профессии.

— Как вы считаете, профессия актера — лотерея или в первую очередь упорный труд?

— Мне кажется, это сочетание удачи и труда. Но труд играет ключевую роль. Я знаю примеры, когда артист был невероятно талантлив, но не прилагал усилий — и, к сожалению…

— Ничего не получилось?

— Да. И наоборот, бывают случаи, когда человек обладает определенными способностями, но именно его трудолюбие обеспечивает взлет карьеры. Вообще, в любой сфере важны и удача, и труд, но на первом месте всегда труд. Не бывает так, что удача свалилась с неба. В истории про то, что можно просто лежать на диване и само все придет, я не верю.