Жизнь |
Предательница из Гатчины
Предательница из Гатчины
Даже когда на следствии ей зачитывали протоколы трофейных немецких документов с доказательствами ее предательств, Вера Воронцова сохраняла удивительное хладнокровие. Или, может быть, это была наивная надежда на то, что все происходило слишком давно, и время все спишет? Следователи, пораженные тем, как она реагирует на подобные вещи, даже отправили ее на психиатрическое обследование: они никак не могли поверить, что такая реакция могла быть у психически здорового человека!.. Как отмечает историк спецслужб Станислав Бернев, изучивший все подробности этого дела, вывод медиков был однозначным: налицо моральная деградация и предельный цинизм.
Возмездие настигло Веру Воронцову, виновную в смерти десятков, если не сотен, участников гатчинского подполья, спустя больше двух десятков лет после окончания Великой Отечественной войны. Суд над ней состоялся в ноябре 1967 года.
«В январе 1944 года в результате наступления Красной армии мы вместе с немцами ушли в Вильнюс, — сообщала она на допросе. – После освобождения Вильнюса советскими войсками я устраиваться на работу не стала. Начала заниматься спекуляцией, затем установила связь с ворами и продавала краденые вещи».
Тогда, в Вильнюсе, ей удалось пройти фильтрацию СМЕРШа, и она залегла на дно. Впрочем, занялась тем же делом, которым промышляла и до войны, и даже во время нее, в оккупации – воровством. Несколько раз уже после войны попадала в места не столь отдаленные, но исключительно за воровские дела.
Так, может быть, продолжалось бы и дальше, если бы в середине 1960-х годов в руках у сотрудников спецслужб не оказался перевод немецких трофейных документов, в которых говорилось о разгроме фашистами подпольной организации в Красногвардейске – тогдашней Гатчине. Как отмечает историк Станислав Бернев, это были стопки доносов, протоколов допросов и очных ставок, спецсообщений и секретных донесений, в которых все время фигурировало имя тайного агента Веры Воронцовой.
Следственный отдел управления КГБ по Ленинградской области в начале мая 1967 года возбудил уголовное дело против Веры Воронцовой. Поиски ее не были долгими. Имя и фамилию она после войны не меняла – наверное, понадеялось, что все документы нацистов сгорели или пропали. Более того, в анкетах, которые их приходилось заполнять, она непременно указывала, что была партизанкой в отряде, действовавшем в районе деревни Молосковицы под Кингисеппом.
«Тут есть доля правды: в лесах у Молосковиц, действительно, был партизанский отряд, и Воронцова в этот населенный пункт ездила. Но вместе с отрядом карателей!» — восклицает Станислав Бернев (его очерк опубликован в 20-м сборнике в серии «Следствие продолжается…», который выпускает Совет ветеранов Управления ФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области).
Следователи нашли Веру Воронцову в исправительно-трудовой колонии города Лиепаи, где она отбывала уже шестой срок за кражи. В середине мая 1967 года ее доставили в Ленинград. Характеристики на Воронцову из лагерей, в которых она отбывала сроки, были самые нелицеприятные. Сообщалось, что к работе она относится халатно, имеет неоднократные нарушения режима, «в быту ведет себя отвратительно», «в коллективе не дружна», «своим поведением отрицательно влияет на молодых женщин, впервые судимых».
На следствии Вера Воронцова весьма охотно вспоминала о том, что происходило с ней во время войны. «Ничуть не смущаясь рассказывала, кого сдавала немцам, какие «дивиденды» на это получала, с кем вступала в интимную связь, — отмечает Станислав Бернев. – Не тушевалась, когда говорила, что гатчинцы, зная, что она работает на гестапо, плевали ей вслед, не пускали на порог и в глаза называли фашисткой и предательницей».
В случаях, когда речь об исключительно отрицательной личности, всегда хочется понять: в чем были истоки абсолютного зла, которое нес в себе данный человек?..
История Веры Воронцовой была весьма печальной. Она родилась в 1909 году в Костроме в семье вора-рецивидиста. Обстановка в семье была соответствующей. Она смогла осилить только два класса образования и уже подростком начала воровать. В шестнадцать лет вышла замуж за вора. Родила двоих детей, в 1937 году, пока муж был на зоне, развелась с ним и переехала к сестре в Ленинград, прихватив с собой одну из дочерей и очередного сожителя.
Сестры Воронцовы жили на южной окраине Ленинграда, в Сосновой Поляне, и в начале осени 1941 года оказалась в оккупации. Им было предписано переселиться в Гатчину. Вера Воронцова и там продолжала промышлять кражами. Но летом 1942-го она попалась в руки немецкой полевой жандармерии. За кражу полагалась смертная казнь, и вот тут Воронцова, в отчаянных попытках спасти свою жизнь, совершила первое предательство.
«На допросах в полиции мне угрожали, что повесят или отправят в концлагерь, — рассказывала она на следствии в 1967 году. – Тогда же у меня интересовались, кого я знаю из партизан. Я назвала им своего знакомого по имени Сергей, фамилию его не помню, который предлагал мне уйти в лес. После того меня перевели в гестапо, где я дала подписку о сотрудничестве с ними в качестве агента. Затем меня несколько раз подсаживали в камеру к арестованным, чтобы выяснить, о чем они говорят»…
За безликой фразой о выдаче нацистам «знакомого по имени Сергей» стояла, на самом деле, трагическая история о провале гатчинского подполья — благодаря именно предательству Веры Воронцовой. От Сергея (его фамилия была Степанов) ей стало известно, что он в Красногвардейске и Мариенбурге (пригороде Гатчины) собирает людей в партизанскую группу и хочет установить контакт с другими партизанскими ячейками.
«В этот план были посвящены Иван Максимков, а также Николай Александров, — сообщалось в отчете штурмбанфюрера (это звание в СС и СА cоответствовало званию майора в вермахте) Зейделя. – На вопрос, почему она это сделала, Воронцова ответила, что Сергея Степанова назвала потому, что он в это время порвал с ней отношения. Три вышеназванные лица были сразу арестованы и подвергнуты обстоятельному допросу».
Много позже на суде по делу Воронцовой выступал Иван Кузьмин – ему в 1942 году было двенадцать лет. Его вместе с приятелем Сашей забрали в гестапо, заподозрив в связях с партизанами. В конце июня в подвал, где они сидели, бросили группу молодых людей, на которых не было живого места от избиений. Среди них, по всей видимости, был и Иван Максимков.
«На второй день после нашего ареста и водворения к нам в камеру большой группы людей в подвал в сопровождении немецкого офицера зашла женщина Вера, которая жила в нашем дворе дома 10 по Ленинградской улице (в Гатчине. – Ред.). Зачем она заходила, я не знаю, — сообщал Кузьмин, выступая свидетелем на суде по делу Воронцовой. – Я только видел, как один из пленных по имени Иван прокричал: «Предательница!» — и плюнул прямо в лицо этой женщине. Она сразу же выбежала из подвала, а несколько немцев, наоборот, вбежали и стали всех избивать».
Допросы арестованных продолжились, они возвращались с них со следами пыток и истязаний. Однажды Иван сказал ребятам: если останетесь живы – запомните эту женщину, которой он плюнул в лицо. Это предательница Вера Воронцова. На следующий день Ивана и всех, кто был с ним, расстреляли…
Как указывалось также в отчете штурмбанфюрера Зейделя, гестапо выяснило, что в Красногвардейске было создано две группы, которые должны были пробиться через Суйду и Вырицу к «волховскому котлу», в котором находилась Вторая Ударная армия, либо примкнуть к партизанскому отряду.
«Руководителем одной группы был Степанов, в то время как другой группой руководила Шура Дринкина. После того, как путем проведенных обстоятельных допросов было безукоризненно установлено участие 25 лиц в создании партизанской группы, они были казнены 30.06.1942 года. О казни вышеуказанных лиц оповещено население путем вывешивания плакатных объявлений».
На этом карьера предательницы Веры Воронцовой вовсе не закончилась. Наоборот, это было весьма «успешным» стартом ее карьеры.
Немцы устроили ее работать в лазарете, однако оттуда ее выгнали за кражу золотого крестика, который она сняла с шеи раненого солдата вермахта. Поскольку она была уже агентом гестапо, за этот эпизод Воронцовой никакого наказания не последовало. Для нацистов она была слишком «ценным» кадром, поэтому на подобные «мелочи» они закрыли глаза.
Воронцову передали в подчинение агенту Василию Соколову, с которым она и сотрудничала до января 1944 года. Передавала ему сведения, которые узнавала о партизанах, доносила о настроениях среди местных жителей.
Вот лишь один из эпизодов: в конце 1943 года Воронцова узнала о том, что партизаны посетили жителя Гатчины Кавкадзе-Петросяна. Сразу же сообщила об этом в немецкие карательные органы. 4 января 1944 года (до освобождения Гатчины от фашистов оставалось всего чуть больше двадцати дней!) он был арестован. По всей видимости, гитлеровцы устроили засаду на квартире, в которую попал партизан Корзон. При попытке карателей захватить его он покончил с собой, чтобы не попасть в руки врагу.
14 января 1944 года началось наступление советских войск под Ленинградом. Под ударами наших войск вражеское кольцо стремительно затрещало, немецкие войска, ожесточенно сопротивляясь, стали отходить к сооруженной ими заранее на рубежах реки Наровы оборонительной линии «Пантера». За Гатчину, служившую крупным транспортным узлом и превращенную немцами едва ли не в крепость, развернулись тяжелые бои. Но сопротивление врага было сломлено, и 26 января Красная армия вступила на улицы Гатчины. На следующий день в приказе командующего Ленинградским фронтом Леонида Говорова было объявлено о том, что Ленинград освобожден от блокады…
Вера Воронцова покинула Гатчину вместе с отступавшими немецкими войсками. Она прекрасно понимала, что будет, если она останется: местные жители просто растерзали бы ее в клочья, и даже никакие грозные окрики со стороны красноармейцев не остановили бы этот, действительно, праведный самосуд. Но ей повезло: она затерялась в суматохе отступления… О том, как она попала в Вильнюс и что было дальше, мы уже говорили.
Суд по делу Веры Воронцовой, состоявшийся в ноябре 1967 года, был открытым. Дело слушалось в гатчинском Дворце культуры. Газета «Гатчинская правда» ежедневно печатала репортажи из зала суда. В одной из публикаций корреспондент газеты рассказывал, что попросил работников Управления КГБ разрешить ему встретиться с «фрау Воронцовой». Согласие было получено, и журналист был просто ошарашен. В кабинет вошла бойкая старушка. «Круглое личико, платье в горошек, на голове цветной платочек. Сыплет словами быстро, охотно, но все не в тему».
Между журналистом и Верой Воронцовой состоялся примерно такой диалог: «Вы выдали Степанова и других участников гатчинского подполья?». «Да уж не помню точно, когда это было. Помню, что лето, тепло. Поймали меня немцы в краденом пальто. Следователь вызвал на второй этаж. Длинноносый, весь в черном. Тут и говорили о Сергее. А что, не помню. Протоколы же, наверно, не сохранились?».
«Вы были завербованы в тайные агенты СД?» — спросил журналист. «Была, была...», — ответила Воронцова. «После того, как выдали Степанова?» — уточнил корреспондент. «Да, как уж в этот переплет попала»…
Как отмечает историк Станислав Бернев, председатель суда Курносов был буквально завален письмами от бывших партизан, жителей Гатчины, от трудовых коллективов. Во всех этих обращениях содержалось требование приговорить Воронцову к смертной казни.
В заключительной речи государственный обвинитель заявил: «Поддерживаю просьбу общественного обвинителя – вычеркнуть Воронцову из списка граждан нашей Родины и считаю, что смертный приговор предательнице будет одобрен нашим народом».
Приговор коллегии Ленинградского областного суда, оглашенный также в гатчинском Дворце культуры, гласил: приговорить Веру Воронцову к высшей мере наказания – расстрелу.
По всей видимости, Воронцова направила прошение о помиловании. Для многих было огромным удивлением, что ей пошли навстречу. И это несмотря на все доказательства ее предательств и преступлений, несмотря на свидетельские показания десятков людей, несмотря на неопровержимые факты, говорившие она, что она лично виновна в гибели десятков советских патриотов…
Тем не менее, не зря существовало расхожее выражение, что советский суд – самый гуманный в мире. Указом Верховного Совета СССР от 15 августа 1968 года высшую меру наказания Вере Николаевне Воронцовой заменили на 15 лет исправительно-трудовых лагерей.
А еще спустя буквально несколько месяцев, в конце октября 1968 года, у ворот гатчинского парка «Сильвия» торжественно был открыт памятник 25 комсомольцам-подпольщикам, расстрелянным фашистами 30 июня 1942 года. Тем самым, которые погибли именно благодаря предательству Веры Воронцовой. Памятник установили там, где были расстреляны герои. На мемориальной стеле были выбиты имена 25 человек, среди них значились и Сергей Степанов, и Иван Максимков…
(с) Сергей Евгеньев
https://vesty.spb.ru/2024/02/28/karera-predatelya-27796 - цинк
Даже когда на следствии ей зачитывали протоколы трофейных немецких документов с доказательствами ее предательств, Вера Воронцова сохраняла удивительное хладнокровие. Или, может быть, это была наивная надежда на то, что все происходило слишком давно, и время все спишет? Следователи, пораженные тем, как она реагирует на подобные вещи, даже отправили ее на психиатрическое обследование: они никак не могли поверить, что такая реакция могла быть у психически здорового человека!.. Как отмечает историк спецслужб Станислав Бернев, изучивший все подробности этого дела, вывод медиков был однозначным: налицо моральная деградация и предельный цинизм.
Возмездие настигло Веру Воронцову, виновную в смерти десятков, если не сотен, участников гатчинского подполья, спустя больше двух десятков лет после окончания Великой Отечественной войны. Суд над ней состоялся в ноябре 1967 года.
«В январе 1944 года в результате наступления Красной армии мы вместе с немцами ушли в Вильнюс, — сообщала она на допросе. – После освобождения Вильнюса советскими войсками я устраиваться на работу не стала. Начала заниматься спекуляцией, затем установила связь с ворами и продавала краденые вещи».
Тогда, в Вильнюсе, ей удалось пройти фильтрацию СМЕРШа, и она залегла на дно. Впрочем, занялась тем же делом, которым промышляла и до войны, и даже во время нее, в оккупации – воровством. Несколько раз уже после войны попадала в места не столь отдаленные, но исключительно за воровские дела.
Так, может быть, продолжалось бы и дальше, если бы в середине 1960-х годов в руках у сотрудников спецслужб не оказался перевод немецких трофейных документов, в которых говорилось о разгроме фашистами подпольной организации в Красногвардейске – тогдашней Гатчине. Как отмечает историк Станислав Бернев, это были стопки доносов, протоколов допросов и очных ставок, спецсообщений и секретных донесений, в которых все время фигурировало имя тайного агента Веры Воронцовой.
Следственный отдел управления КГБ по Ленинградской области в начале мая 1967 года возбудил уголовное дело против Веры Воронцовой. Поиски ее не были долгими. Имя и фамилию она после войны не меняла – наверное, понадеялось, что все документы нацистов сгорели или пропали. Более того, в анкетах, которые их приходилось заполнять, она непременно указывала, что была партизанкой в отряде, действовавшем в районе деревни Молосковицы под Кингисеппом.
«Тут есть доля правды: в лесах у Молосковиц, действительно, был партизанский отряд, и Воронцова в этот населенный пункт ездила. Но вместе с отрядом карателей!» — восклицает Станислав Бернев (его очерк опубликован в 20-м сборнике в серии «Следствие продолжается…», который выпускает Совет ветеранов Управления ФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области).
Следователи нашли Веру Воронцову в исправительно-трудовой колонии города Лиепаи, где она отбывала уже шестой срок за кражи. В середине мая 1967 года ее доставили в Ленинград. Характеристики на Воронцову из лагерей, в которых она отбывала сроки, были самые нелицеприятные. Сообщалось, что к работе она относится халатно, имеет неоднократные нарушения режима, «в быту ведет себя отвратительно», «в коллективе не дружна», «своим поведением отрицательно влияет на молодых женщин, впервые судимых».
На следствии Вера Воронцова весьма охотно вспоминала о том, что происходило с ней во время войны. «Ничуть не смущаясь рассказывала, кого сдавала немцам, какие «дивиденды» на это получала, с кем вступала в интимную связь, — отмечает Станислав Бернев. – Не тушевалась, когда говорила, что гатчинцы, зная, что она работает на гестапо, плевали ей вслед, не пускали на порог и в глаза называли фашисткой и предательницей».
В случаях, когда речь об исключительно отрицательной личности, всегда хочется понять: в чем были истоки абсолютного зла, которое нес в себе данный человек?..
История Веры Воронцовой была весьма печальной. Она родилась в 1909 году в Костроме в семье вора-рецивидиста. Обстановка в семье была соответствующей. Она смогла осилить только два класса образования и уже подростком начала воровать. В шестнадцать лет вышла замуж за вора. Родила двоих детей, в 1937 году, пока муж был на зоне, развелась с ним и переехала к сестре в Ленинград, прихватив с собой одну из дочерей и очередного сожителя.
Сестры Воронцовы жили на южной окраине Ленинграда, в Сосновой Поляне, и в начале осени 1941 года оказалась в оккупации. Им было предписано переселиться в Гатчину. Вера Воронцова и там продолжала промышлять кражами. Но летом 1942-го она попалась в руки немецкой полевой жандармерии. За кражу полагалась смертная казнь, и вот тут Воронцова, в отчаянных попытках спасти свою жизнь, совершила первое предательство.
«На допросах в полиции мне угрожали, что повесят или отправят в концлагерь, — рассказывала она на следствии в 1967 году. – Тогда же у меня интересовались, кого я знаю из партизан. Я назвала им своего знакомого по имени Сергей, фамилию его не помню, который предлагал мне уйти в лес. После того меня перевели в гестапо, где я дала подписку о сотрудничестве с ними в качестве агента. Затем меня несколько раз подсаживали в камеру к арестованным, чтобы выяснить, о чем они говорят»…
За безликой фразой о выдаче нацистам «знакомого по имени Сергей» стояла, на самом деле, трагическая история о провале гатчинского подполья — благодаря именно предательству Веры Воронцовой. От Сергея (его фамилия была Степанов) ей стало известно, что он в Красногвардейске и Мариенбурге (пригороде Гатчины) собирает людей в партизанскую группу и хочет установить контакт с другими партизанскими ячейками.
«В этот план были посвящены Иван Максимков, а также Николай Александров, — сообщалось в отчете штурмбанфюрера (это звание в СС и СА cоответствовало званию майора в вермахте) Зейделя. – На вопрос, почему она это сделала, Воронцова ответила, что Сергея Степанова назвала потому, что он в это время порвал с ней отношения. Три вышеназванные лица были сразу арестованы и подвергнуты обстоятельному допросу».
Много позже на суде по делу Воронцовой выступал Иван Кузьмин – ему в 1942 году было двенадцать лет. Его вместе с приятелем Сашей забрали в гестапо, заподозрив в связях с партизанами. В конце июня в подвал, где они сидели, бросили группу молодых людей, на которых не было живого места от избиений. Среди них, по всей видимости, был и Иван Максимков.
«На второй день после нашего ареста и водворения к нам в камеру большой группы людей в подвал в сопровождении немецкого офицера зашла женщина Вера, которая жила в нашем дворе дома 10 по Ленинградской улице (в Гатчине. – Ред.). Зачем она заходила, я не знаю, — сообщал Кузьмин, выступая свидетелем на суде по делу Воронцовой. – Я только видел, как один из пленных по имени Иван прокричал: «Предательница!» — и плюнул прямо в лицо этой женщине. Она сразу же выбежала из подвала, а несколько немцев, наоборот, вбежали и стали всех избивать».
Допросы арестованных продолжились, они возвращались с них со следами пыток и истязаний. Однажды Иван сказал ребятам: если останетесь живы – запомните эту женщину, которой он плюнул в лицо. Это предательница Вера Воронцова. На следующий день Ивана и всех, кто был с ним, расстреляли…
Как указывалось также в отчете штурмбанфюрера Зейделя, гестапо выяснило, что в Красногвардейске было создано две группы, которые должны были пробиться через Суйду и Вырицу к «волховскому котлу», в котором находилась Вторая Ударная армия, либо примкнуть к партизанскому отряду.
«Руководителем одной группы был Степанов, в то время как другой группой руководила Шура Дринкина. После того, как путем проведенных обстоятельных допросов было безукоризненно установлено участие 25 лиц в создании партизанской группы, они были казнены 30.06.1942 года. О казни вышеуказанных лиц оповещено население путем вывешивания плакатных объявлений».
На этом карьера предательницы Веры Воронцовой вовсе не закончилась. Наоборот, это было весьма «успешным» стартом ее карьеры.
Немцы устроили ее работать в лазарете, однако оттуда ее выгнали за кражу золотого крестика, который она сняла с шеи раненого солдата вермахта. Поскольку она была уже агентом гестапо, за этот эпизод Воронцовой никакого наказания не последовало. Для нацистов она была слишком «ценным» кадром, поэтому на подобные «мелочи» они закрыли глаза.
Воронцову передали в подчинение агенту Василию Соколову, с которым она и сотрудничала до января 1944 года. Передавала ему сведения, которые узнавала о партизанах, доносила о настроениях среди местных жителей.
Вот лишь один из эпизодов: в конце 1943 года Воронцова узнала о том, что партизаны посетили жителя Гатчины Кавкадзе-Петросяна. Сразу же сообщила об этом в немецкие карательные органы. 4 января 1944 года (до освобождения Гатчины от фашистов оставалось всего чуть больше двадцати дней!) он был арестован. По всей видимости, гитлеровцы устроили засаду на квартире, в которую попал партизан Корзон. При попытке карателей захватить его он покончил с собой, чтобы не попасть в руки врагу.
14 января 1944 года началось наступление советских войск под Ленинградом. Под ударами наших войск вражеское кольцо стремительно затрещало, немецкие войска, ожесточенно сопротивляясь, стали отходить к сооруженной ими заранее на рубежах реки Наровы оборонительной линии «Пантера». За Гатчину, служившую крупным транспортным узлом и превращенную немцами едва ли не в крепость, развернулись тяжелые бои. Но сопротивление врага было сломлено, и 26 января Красная армия вступила на улицы Гатчины. На следующий день в приказе командующего Ленинградским фронтом Леонида Говорова было объявлено о том, что Ленинград освобожден от блокады…
Вера Воронцова покинула Гатчину вместе с отступавшими немецкими войсками. Она прекрасно понимала, что будет, если она останется: местные жители просто растерзали бы ее в клочья, и даже никакие грозные окрики со стороны красноармейцев не остановили бы этот, действительно, праведный самосуд. Но ей повезло: она затерялась в суматохе отступления… О том, как она попала в Вильнюс и что было дальше, мы уже говорили.
Суд по делу Веры Воронцовой, состоявшийся в ноябре 1967 года, был открытым. Дело слушалось в гатчинском Дворце культуры. Газета «Гатчинская правда» ежедневно печатала репортажи из зала суда. В одной из публикаций корреспондент газеты рассказывал, что попросил работников Управления КГБ разрешить ему встретиться с «фрау Воронцовой». Согласие было получено, и журналист был просто ошарашен. В кабинет вошла бойкая старушка. «Круглое личико, платье в горошек, на голове цветной платочек. Сыплет словами быстро, охотно, но все не в тему».
Между журналистом и Верой Воронцовой состоялся примерно такой диалог: «Вы выдали Степанова и других участников гатчинского подполья?». «Да уж не помню точно, когда это было. Помню, что лето, тепло. Поймали меня немцы в краденом пальто. Следователь вызвал на второй этаж. Длинноносый, весь в черном. Тут и говорили о Сергее. А что, не помню. Протоколы же, наверно, не сохранились?».
«Вы были завербованы в тайные агенты СД?» — спросил журналист. «Была, была...», — ответила Воронцова. «После того, как выдали Степанова?» — уточнил корреспондент. «Да, как уж в этот переплет попала»…
Как отмечает историк Станислав Бернев, председатель суда Курносов был буквально завален письмами от бывших партизан, жителей Гатчины, от трудовых коллективов. Во всех этих обращениях содержалось требование приговорить Воронцову к смертной казни.
В заключительной речи государственный обвинитель заявил: «Поддерживаю просьбу общественного обвинителя – вычеркнуть Воронцову из списка граждан нашей Родины и считаю, что смертный приговор предательнице будет одобрен нашим народом».
Приговор коллегии Ленинградского областного суда, оглашенный также в гатчинском Дворце культуры, гласил: приговорить Веру Воронцову к высшей мере наказания – расстрелу.
По всей видимости, Воронцова направила прошение о помиловании. Для многих было огромным удивлением, что ей пошли навстречу. И это несмотря на все доказательства ее предательств и преступлений, несмотря на свидетельские показания десятков людей, несмотря на неопровержимые факты, говорившие она, что она лично виновна в гибели десятков советских патриотов…
Тем не менее, не зря существовало расхожее выражение, что советский суд – самый гуманный в мире. Указом Верховного Совета СССР от 15 августа 1968 года высшую меру наказания Вере Николаевне Воронцовой заменили на 15 лет исправительно-трудовых лагерей.
А еще спустя буквально несколько месяцев, в конце октября 1968 года, у ворот гатчинского парка «Сильвия» торжественно был открыт памятник 25 комсомольцам-подпольщикам, расстрелянным фашистами 30 июня 1942 года. Тем самым, которые погибли именно благодаря предательству Веры Воронцовой. Памятник установили там, где были расстреляны герои. На мемориальной стеле были выбиты имена 25 человек, среди них значились и Сергей Степанов, и Иван Максимков…
(с) Сергей Евгеньев
https://vesty.spb.ru/2024/02/28/karera-predatelya-27796 - цинк