Не только Дали: 5 художников-сюрреалистов, от которых может закружиться голова

Написанные бессознательным картины, загадки и ночные кошмары.

С французского surréalisme переводится как «надреализм» – то есть искусство, преодолевающее реальность, балансирующее между сном и явью, разумом и абсурдом. «Ревущие двадцатые», родившиеся из хаоса и отчаяния Первой мировой войны и сгоревшие в окопах Второй, – пожалуй, только в это время и мог появиться сюрреализм.

Но 1920-е – это не только безумие. Ещё это – эпоха громкой, оглушительной свободы. Сюрреализм впитал в себя идеи левых движений и провозгласил отказ от рациональной, академической эстетики, обращаясь к запретным темам – от эротики до эзотерики. Искусство должно было стать инструментом освобождения и раскрепощения, и художники-авангардисты понимали это. Мы подготовили для вас подборку работ одних из самых знаковых мастеров сюрреализма, которые помогут уловить магию внутри себя.

Рене Магритт (1898-1967)

Один из самых известных бельгийцев, Рене Магритт родился в семье торговца тканями и модистки. Из детства будущий сюрреалист вынес немало загадочных воспоминаний. Так вышло, что частым местом для игр для Магритта становилось кладбище. Там он нередко видел художника, рисующего тенистые аллеи. Его образ стал для юного Рене символом волшебства – неявного, но от того манящего лишь сильнее.

«Препятствие пустоты» (Рене Магритт, 1965. Национальная галерея искусства)

Начав рисовать в раннем возрасте, Магритт прошёл через увлечение кубизмом и футуризмом, через создание рекламных плакатов и афиш, прежде чем знакомство с французским поэтом Андре Бретоном не привело его в кружок сюрреалистов. Впрочем, их взгляды Магритт разделял не до конца: популярный в те годы психоанализ он не признавал, как и излишний психологизм в искусстве.

В работах Рене Магритта, где название картины важно не меньше, чем сама картина, всегда есть внутренняя логика. Из-за этого его полотна напоминают не фантастические отрывки сновидений, а таинственную загадку, на которую нет ответа.

Макс Эрнст (1891-1976)

Первая половина XX века не лучшее время для Германии, но именно тогда родился Макс Эрнст. Рисовать он, как и Магритт, начал рано, но в 1909 году поступил не в Академию художеств, а на философский факультет Боннского университета. Правда, специализировался Эрнст на психологии: в особенности его интересовало искусство резидентов психиатрического госпиталя Бонна, о котором он хотел написать книгу.

«Гала Дали» (Макс Эрнст, 1924. Метрополитен-музей)

После Первой мировой войны Макс Эрнст открыл для себя дадаизм – течение, провозглашавшее иррациональность и бессмысленность всего, в том числе и себя. Работы художника привлекли внимание Андре Бретона, предложившего Эрнсту провести персональную выставку в Париже. Эрнст согласился, а через несколько лет и сам переехал во Францию.

Большое внимание Макс Эрнст уделял не только тому, что он пишет, но и тому, как он это делает: ведь в способе создания картины тоже кроется её смысл. К примеру, специфику коллажа, который Эрнст изображал и в живописи, художник описывал как «случайную встречу двух чуждых предметов в неподходящем для этого месте – плюс искра поэзии». Однако настоящим изобретением Эрнста считается фроттаж – техника, при которой изображение получается автоматически, когда художник обводит на бумаге подложенный под неё предмет. Это отлично подходило сюрреализму: произведение, созданное бессознательно.

Джорджо де Кирико (1888-1978)

Родившийся в Греции, де Кирико – итальянец по происхождению – строго говоря, относится не к сюрреализму, а к метафизической школе. Между обоими течениями много общего: обращение к не подчиняющемуся правилам миру снов, абсурдные, парадоксальные сочетания и реалистичность нереального. Но если для сюрреалистов во главе угла стояло бессознательное и то, как оно высвобождается в искусстве, то для Джорджо де Кирико всё было наоборот: в его полотнах-сновидениях отражаются не фантазии, а реальность.

Поначалу разница во взглядах не мешала сюрреалистам – ни Рене Магритту, ни Сальвадору Дали – восхищаться работами де Кирико (а последний даже немного ему подражал). Когда в 1910-х годах художник приехал в Париж, он сразу привлёк внимание Андре Бретона и был приглашён в сюрреалистическое братство. Вскоре, однако, де Кирико из него изгнали – за изменение стиля.

«Автопортрет» (Джорджо де Кирико, 1922. Музей искусств Толидо)

Начиная с 1920-х – расцвета сюрреализма – Джорджо де Кирико обращался к неоклассической живописи. Впрочем, на его полотнах и раньше можно было увидеть отголоски греческого детства и итальянской молодости – величественные колонны, пустынные площади, укрытые завесой древней тишины и тайны. Именно это ощущение нерушимого безмолвия и привлекает в произведениях де Кирико до сих пор.

Жоан Миро (1893-1983)

Жоан, или Хуан Миро – ещё одно доказательство того, что сюрреализм может быть совершенно разным. Глядя на абстрактные, хаотичные, будто бы изрисованные ребёнком работы Миро, трудно представить, что отец долгое время готовил его к профессии бухгалтера. Будущий художник даже успел закончить курсы в коммерческой школе родной Барселоны, прежде чем болезнь позволила ему настоять на искусстве.

«Ласточка. Любовь» (Жоан Миро, 1934. МоМА)

Как и многие авангардисты, после Первой мировой войны Жоан Миро приехал в Париж – эпицентр новых художественных веяний и экспериментов. Там он познакомился с Пабло Пикассо (что не могло не отразиться на работах Миро) и был радушно принят сюрреалистами – настолько, что Андре Бретон даже называл его «самым большим сюрреалистом из всех».

Стиль Жоана Миро и правда напоминает детские рисунки: причудливые, наивные формы, непонятные кляксы и закорючки, яркая, буйная палитра. Как и сюрреалисты, он изображает бессознательное, но уходит ещё глубже и пишет не взрослые, а детские, потаённые образы. Детские – но вместе с тем и универсальные, архетипичные, а ещё – полные жизненного оптимизма, неугомонного веселья и искренней надежды, несмотря на гнетущее настоящее, с которым он был слишком хорошо знаком.

Мерет Оппенгейм (1913-1985)

Швейцарская художница и скульптор из семьи любителей искусства, Мерет Оппенгейм была также и музой для сюрреалистов Парижа 1930-х годов. Она стала моделью для Ман Рэя, была близко знакома с Марселем Дюшаном и Максом Эрнстом. Однако сводить достояние Мерет Оппенгейм к второстепенной роли было бы несправедливо.

Прежде всего она была смелым новатором, отвергающим рамки привычного. На этой почве возникло и разочарование Оппенгейм в послевоенном сюрреализме, утратившем, на её взгляд, бунтарство и революционный дух поэзии. Художница также выступала за гендерное равноправие, играя в своих работах на стереотипах и ханжеских предубеждениях и сталкивая их лоб в лоб.

Предметы, напоминающие наше бытовое окружение, но совершенно не практичные: чайный прибор из меха, хвостатая рюмка и склеенная пара обуви – Мерет Оппенгейм была настоящим мастером «анти-дизайна». Впрочем, одним жанром её стиль не ограничивается – за годы труда художница пробовала себя и в живописи, и в графике, и в инсталляциях-перформансах. Уверенным можно быть лишь в том, что работы Оппенгейм – это всегда тонкая ирония с примесью эротики и лёгким флёром печали.

Придав сумеречным фантазиям и глубинам бессознательного новое измерение, сюрреализм оказал огромное влияние на современное искусство. Джексон Поллок использовал автоматическое письмо, а новый взгляд на окружающие нас объекты предвосхитил взрыв поп-арта.

Если и вам захотелось добавить каплю сюрреализма в жизнь, советуем обратить внимание на футболку ART FLASH, вдохновлённую Сальвадором Дали.