Данил СТЕКЛОВ: я не знал, что еще есть в мире, кроме актерства

— Съемки проходили в настоящей деревне?

— Да, в Тарусской области, где очень красивая гористая местность. У меня у родителей, кстати, есть дом в тех краях – в деревне, в 150 километрах от Москвы. Дом уже лет восемь как построил отчим, летом мы туда приезжаем отдыхать всей семьей, и на Новый год тоже. Мы с женой и ребенком живем в маленькой однокомнатной квартире и, когда начался карантин, быстро поняли, что долго так не выдержим. Сняли дом в Костромской области, на Волге, и уехали за 800 километров от Москвы, в настоящую деревню. Там были лошади, овцы, куры, бараны, свиньи. Все в лучших народных традициях, как в книгах Василия Шукшина: баня, рыбалка, самогонка, самогонщица Ирина… Целый месяц я не брился, зарос бородой, и это было очень здорово. Самому захотелось купить домик в деревне, тем более что земля там совсем недорогая. Возникло желание построить в тех волшебных местах родовое гнездо. Но это произойдет скорее уже ближе к почтенному возрасту, когда будут достигнуты определенные цели в профессии и можно будет работать выборочно, не участвуя в постоянной гонке за ролями. Меня всегда привлекала романтика родового имения, и я очень хорошо представляю себя многодетным отцом. Но сейчас, воспитывая первого ребенка, которому уже почти три года, я понимаю, как это непросто – как с финансовой точки зрения, так и в распределении сил. Надо много зарабатывать, чтобы обеспечивать себе тех же помощников — нянь, врачей, учителей, хорошие садики и школы. Нужно, чтобы один из родителей отказался от профессии и полностью посвятил себя детям и семье, либо надо иметь кучу помощников. Супруга моя, по большому счету, хоть и с осторожностью, разделяет мои взгляды по поводу большой семьи, правда, пока все упирается в распределение сил. У нас же еще и родители молодые, которые тоже работают и сидеть с внуками совсем не готовы. Да, иметь детей — тяжелый труд, но он окупается той любовью и радостью, что приносит отцовство. Поэтому я мечтаю о трех-четырех детях, которые вырастут и будут приезжать в наш дом уже со своими детьми, это настоящее счастье!

— А чем вам сегодня вспоминаются съемки в сериале «Афера»?

— Честно говоря, самое памятное — холод, ведь у нас, как обычно, лето снимают осенью или весной. Конечно, была куча утеплений, но все равно никак я не могу к этому привыкнуть. А еще я весь фильм проходил в гипсе на ноге, такая особенность была у моего героя. Каждую смену мне накладывали настоящий гипс с лангетой. У нас вообще получилась весьма эксцентричная история, ведь у меня еще и парик рыжий был. Параллельно я снимался еще в одном проекте и не мог покраситься в рыжий цвет, так что пришлось носить парик, поскольку у нас семья рыжих. Хотя, как оказалось, рыжий мне идет, и я бы, наверное, в следующий раз с удовольствием покрасился.

— Ваш герой Костя Попов — представитель семейки деревенских хулиганов и дебоширов, которые держат в страхе всю деревню. Вам знаком такой типаж товарищей?  

— Хорошо знаком. Я и сам пай-мальчиком никогда не был, много дрался. Помню, только поступил в Школу-студию МХАТ и выпустил первый спектакль «Деревня дураков», а ночью мы пошли отмечать это дело в клуб. И нас там очень сильно побили, с утра у меня все лицо было сине-багровое, как красками разрисованное. Причем настолько все было ярко и красочно, что в кино бы не поверили в реалистичность, сказали бы, что чересчур живописно. На следующий день я играл спектакль, и мне замазывали все лицо. Поэтому нельзя сказать, что я как-то сложно входил в роль. Другое дело, что этот жанр — такая яркая комедийная форма – мне не очень хорошо знаком, я нечасто с ним сталкивался. Судьба больше ведет меня по авторскому пути, артхаусному кино, скажем так. В комедийном жанре мне было сложно нащупать грань, чтобы это оказалось не пошло.

— А что хорошего про своего героя скажете, за что его потом полюбит героиня?

— Он самый младший, как Иванушка-дурачок, — самый честный и самый светлый из трех братьев. Да и вообще, мне кажется, в негодяев девушки гораздо чаще влюбляются, чем в хороших парней.

— Вас не огорчает, что вам так часто предлагают отрицательных персонажей?

— Не огорчает, и вот почему. Мне кажется, сейчас вообще в кинематографе такая тенденция, что герои в большинстве своем отрицательные либо имеют какой-то порок или извращенную страсть. Думаю, это связано с тем, что люди хотят узнавать себя в героях, а все мы не безгрешны, у каждого есть свой скелет в шкафу. Смотреть на идеальных, безгрешных героев как-то не совсем честно. А время сейчас очень правдивое, в эпоху интернета зрители хорошо видят, где ложь, а где правда.

— Вы рассказывали, что детство и юность у вас были весьма неспокойными. Были ситуации, за которые вам, быть может, до сих пор стыдно?

— Конечно, были, я ведь до седьмого класса рос в школе-интернате № 16 в районе ВДНХ, а там у нас и воровство процветало, и наркотики, и чего только не было. Это сейчас там все прилично, а в начале нулевых от метро и до центрального входа в ВДНХ все было в палатках и шаурмичных. Мы воровали в школе телефоны и продавали их в этих ларьках, воровали сигареты. А еще у нас был целый отлаженный бизнес с социальными картами учащихся для проезда в метро, которые нам выдавали. По утрам в кассы были огромные очереди, и мы каждый день перед уроками предлагали людям в очередях пройти дешевле по нашим картам. И зарабатывали на этом довольно неплохие деньги.

Дети вообще самые жестокие существа, и мы тогда часто устраивали слабым то, что сейчас называют буллингом. Помню, у нас был безрукий учитель труда и информатики Алексей Геннадьевич. Руку ему оторвало на заводе, и он нам рассказывал, как хоронил ее с мужиками. Был он пьющим и при этом жестким учителем, ругал нас, иногда даже матерился. И у нас с ним был постоянный конфликт, мы над ним откровенно издевались, была у нас шутка — протягивали ему руку поздороваться, зная, что ему нечем ответить, и убегали. Это, конечно, было ужасно, и потом, в институте, я пытался эту ситуацию анализировать. Показывал этюд про безрукого человека, как над ним издеваются окружающие и как ему от этого грустно, он постоянно пьет. Даже на экзамене показывал этот отрывок. Сегодня мне очень стыдно за свою детскую жестокость по отношению к слабым. Если бы я узнал, что так поступает мой сын, это было бы для меня самым страшным ударом. И у меня был бы с ним очень серьезный разговор.

— Возможно, вы так поступали, потому что сами были поставлены в определенные обстоятельства?

— Наверное, ведь мы в то время были в большинстве своем бесхозными, жили в интернате с понедельника по пятницу и домой ездили только на выходные, никто нас не контролировал. У нас была воспитательница Светлана Николаевна, которую я обожаю до сих пор, мы встречаемся каждый год на ее день рождения. Но одна воспитательница не могла усмотреть за 25 сорвиголовами. Вспомнил еще одну историю, за которую мне стыдно. У нас была очень старенькая ночная воспитательница Татьяна Васильевна, которая уже умерла. И мы над ней тоже очень жестоко шутили. У нас были спальные комнаты по четыре человека, и по ночам мы любили устраивать розыгрыши. Например, я прятался в шкаф, в окно выбрасывали тумбочку, вешали разорванную майку и начинали в три горла дико кричать: «Татьяна Васильевна, ужас-ужас, что случилось!» Она, 80-летняя, прибегала в предынфарктном состоянии, и пацаны вопили: «Ой, Даня выпрыгнул в окно! (а у нас был четвертый этаж) Что делать?!» И где-то через минуту паники я героем выходил из шкафа…

— И при этом у вас наверняка был не самый плохой интернат?

— Да можно сказать, что хороший, он считался одним из лучших. В него брали детей из проблемных или неполных семей. Меня взяли, потому что мои родители были в разводе.

— А с милицией вам в детстве приходилось сталкиваться?

— С милицией я много сталкивался в своей жизни – и даже недавно, когда меня забрали после митингов, дали штраф 10 тысяч. В детстве, лет в 13-14, меня пару раз забирали в отделение, когда мы пиво пили на площадке или курили у метро. Мы, конечно, много хулиганили, взрывали в школе бомбы-вонючки, которые тогда продавались по сто рублей. Клали яйца за батарею, дрожжи в унитаз сыпали. Сухари сушили, с утра на завтраке набирали хлеба и рассовывали в школе по батареям. Честно вам скажу, растущий организм все время требовал еды. Кормили однообразно, и все время хотелось чего-то вкусного. Каждое утро на завтрак давали кашу, которую я не переношу с детского сада, и по кусочку колбасы либо сыра. В итоге мы старались выменять на фишки хотя бы еще кусочек колбасы, иногда воровали у дежурных по кухне, которые разносили этот сыр-колбасу. Очень хотелось домашней еды — сосисок, колбасы, яичницу.

— Вы не в обиде на родителей, что вам пришлось жить в школе-интернате и пройти суровую школу жизни?

— Своего сына я бы точно туда не отдал, сейчас я это хорошо понимаю. Потому что главная мечта моей жизни — дать Пете хорошее образование, это моя основная цель. А в интернате никакого образования мы не получали, уж не знаю, может, это и от меня зависело, что я таким бестолковым оказался. После седьмого класса меня за неуспеваемость даже выгнали из интерната. После чего меня отправили в экстернат, где 8-11 классы я закончил за два года. В 16 лет поступил в театральный институт и наконец нашел то, что мне было интересно.

— Ваш дедушка, Владимир Александрович, рассказывал мне в интервью: «У всех Стекловых есть одна общая черта, которая нас объединяет, — мы все не любили учиться. Лично я школу ненавидел и полюбил учиться, только поступив в театральный вуз».

— Да, так и было! Но я всегда любил читать и любил историю. Все остальное для меня было сущей мукой. Хотя сейчас я думаю, что интерес к учебе во многом зависит от подачи предмета педагогом. Это ведь тоже большой труд — вложить в человека знания, и многое тут зависит от школы и финансовых возможностей родителей.

— Значит, про вас нельзя сказать, как про большинство актерских детей, что вы выросли за кулисами?

— Я стал ходить в театр, когда стал более осознанным, с 12-13 лет. Летом, на каникулах, много времени проводил с бабушкой в Театре Вахтангова. Кстати, и в детском саду я тоже жил на пятидневке, но на маму не обижаюсь. Она меня родила в 18 лет, учась в институте. А это были лихие девяностые, денег не было, маме нужно было и учиться, и работать, искать свое место под солнцем. Да и я был таким, не особо желанным, ребенком, как, наверное, и у всех в 18 лет. Все эти обстоятельства мне многое в жизни дали, в первую очередь самостоятельность, понимание, что надеяться можно только на себя. Так что определенные плюсы в этом есть.

— Считаете ли вы, что ваш путь в профессию был предопределен?

— Думаю, он был предопределен тем фактом, что я не смог заинтересоваться ничем другим в школе. Я даже и не знал, что в мире еще есть вообще, кроме актерства. В 16 лет получил аттестат и понял, что надо куда-то поступать, не сидеть же дома за компьютером с играми целыми днями. Мама с отчимом сказали: «Ну, сходи, попробуй». Я как-то выучил стихотворение, басню, прозу, пошел, попробовал и поступил в Школу-студию МХАТ. К тому времени я уже очень любил театр, был фанатом Юрия Бутусова, смотрел спектакль «Макбет» раз пятнадцать. Я вообще влюбился в профессию благодаря этому спектаклю, решил, что если уж кем и становиться, то только актером.

— Приходилось когда-нибудь обращаться за помощью к маме или деду?

— Никогда! Я даже не могу представить, в чем эта помощь может заключаться. Существует миф о том, что можно попасть куда-либо по родственным связям, по кумовству. У меня такого никогда не было, и даже мыслей таких не возникало – попросить замолвить за меня где-то словечко. Да и мои близкие не настолько всесильны, чтобы как-то меня продвигать.

— Вы любите работать с мамой и дедушкой?

— Я никогда не работал, поэтому не могу сказать. Но думаю, что мне бы это не очень понравилось, отцы и дети — это всегда тяжело, столкновение поколений, взглядов, когда тебя начинают чему-то учить, а ты этому сопротивляешься. С дедушкой мы, правда, пару раз пересеклись на съемочной площадке, но буквально по одному съемочному дню, так что это сложно назвать большой совместной работой. А еще вспомнил: однажды нас позвали в «Русский дом» в Германии, где мы втроем с мамой и дедом читали «Маленькие трагедии» Пушкина.

— Чему главному вас научили мама и дедушка?

—Мы слишком мало виделись в моем детстве. У него в то время уже была своя молодая семья, и ему было совсем не до меня. А вот мама научила меня любви к своей профессии, серьезности намерений по отношению к своему делу и вообще любви к семье и своему роду. Мне сложно сформулировать точнее, потому что обучение еще не закончено, оно в процессе.

— Как я понимаю, несмотря на детство, проведенное в интернате, вы с мамой все равно всегда были очень близки?

— Ближе всего мы с ней были в момент моего отрочества, лет с 18 до 24, пока у меня не появились жена и ребенок. Тогда я был уже человек разумный, со мной было интересно пообщаться про профессию, искусство, у меня сформировалось собственное мнение, появились свои работы, которые можно было оценивать. В те годы мы с мамой были на пике нашей близости и родственности.

— Владимир Александрович сказал, что сейчас вы во многом повторяете его судьбу как отца, потому что тоже мало видите своего сына Петю из-за съемок в кино, это так?

— Я бы не сказал, что мало вижу своего ребенка, сейчас все-таки поменялось время и возможности, у нас и няня была какое-то время, и садик рядом с домом, и бабушка, которая приходит на помощь. Всегда нахожу время и возможность видеться со своим сыном, тут я точно не папа выходного дня. Да, были периоды, когда я по месяцу мотался со съемки на съемку, но все равно каждую свободную минуту посвящал ребенку. Пете два года и десять месяцев, и уже три месяца мы ходим с ним на плавание пару раз в неделю. Он только полгода как начал говорить, и с каждым днем удивляет нас все больше и больше, говорит все осмысленнее. Недавно проснулся утром, будит меня, теребит за нос, я открываю глаза и слышу: «Папа, а я особенный ребенок!» Я говорю: «Ничего себе, а почему это ты особенный?» А он гордо отвечает: «Просто я особенный ребенок!

— Самое главное открытие, сделанное вами за период отцовства?

— Это оказалось тяжелее, чем я думал, вот такое у меня открытие! Я всегда мечтал иметь много детей и думал, что это будет легче и как-то безответственнее. А сейчас так получается, что все свои силы, запасы, время ты несешь ребенку, а он все это забирает. До рождения сына я был большим любителем потусоваться, не спать ночь, где-то зависнуть с друзьями. Что уж говорить, я и сейчас все эти моменты люблю, но их стало мало в моей жизни. Вот уже восьмой месяц я вообще не пью, решил поставить такой эксперимент и продержаться год: никаких больше гулянок, посиделок. Начал больше спортом заниматься, хожу в зал, плаваю, появились силы на развитие. Я осознанно решил перенаправить энергию в семью.

— Пару лет назад вы говорили, что хотели бы обвенчаться со своей женой Надей. За время пандемии не осуществили это желание?

— Не осуществили, да и желание со временем как-то ушло. Нет больше пункта в голове, что это надо обязательно сделать. Для меня, честно говоря, и свадьба-то была вопросом формальным. Я считаю, что если людям хорошо и комфортно жить вместе, то этого вполне достаточно. А нашим венчанием, пожалуй, стал наш ребенок.

— Говорят, любовь живет три года, а потом люди начинают замечать недостатки друг друга, появляются какие-то претензии… Вы уже точно больше трех лет вместе, что думаете сегодня о любви?

— С годами любовь перерастает в какие-то другие, более взрослые чувства. И это тоже любовь, но она становится более осознанной. Возможно, что уже нет определенной страсти, но появляется любовь уже не как к объекту и женщине, а как к человеку в целом. Я стараюсь меняться, и мне это даже нравится — меняться, развиваться, прислушиваться к мнению жены. Любовь — это готовность жертвовать собой ради другого человека, когда его интересы становятся важнее собственных.

фото: личный архив / Анна Суховей / KION 

Досье

Родился: 18 января 1993 года в Москве

Образование: Школа-студия МХАТ (мастерская К. Райкина)

Семья: мать — актриса Агриппина Стеклова, дед — народный артист России Владимир Стеклов. Женат на актрисе Надежде Лумповой, сын Петр (2 года 10 месяцев)

Карьера: снялся в 30 фильмах и сериалах, среди которых: «Комбинат Надежда», «Мурка», «Жги!», «Садовое кольцо», «Амбивалентность», «Ищейка-2», «Подбросы», «У ангела ангина», «Стрельцов» и др.