Сергей Филиппов: «Гагаринская» слава и крах хрустальной мечты
У этого потрясающего артиста было две мечты: стать знаменитым и сыграть главную роль в какой-нибудь гениальной трагедии.
У этого потрясающего артиста было две мечты: стать знаменитым и сыграть главную роль в какой-нибудь гениальной трагедии. Первого он добился довольно быстро и потом большую часть жизни страдал от безграничного зрительского обожания. А вот роли-мечты так и не дождался...
Сергей Филиппов родился 24 июня 1912 года в Саратове, в простой рабочей семье. Его мать — Евдокия Терентьевна — была портнихой и кружевницей, а отец — Николай Георгиевич — слесарем на гвоздильном заводе. Причем слесарем непростым, с изюминкой: по каким-то причинам владелец производства отправил его повышать квалификацию в Германию. По возвращении, за претензию на европейский лоск, знание чужестранного языка и лихое распевание на пару с молодой женушкой немецких песенок, получил он в округе прозвище Фон-барон.
Мама будущего артиста неплохо пела. Отец, как говорили, силой обладал просто неимоверной — легко гнул подковы руками. При этом на редкость артистичен, с абсолютным музыкальным слухом. Правда, нрава чересчур крутого и неравнодушен к спиртному (что, судя по всему, в избытке передалось по наследству его сыну). Папу, кстати, Сережа практически не помнил: ему было всего два года, когда началась Первая мировая. Николай Филиппов ушел на фронт и пропал без вести.
В семь лет мальчик пошел в школу, но учился из рук вон плохо. Обожал только литературу и химию, остальные предметы игнорировал, а в старших классах и вовсе прослыл хулиганом. Однажды во время своей любимой химии, пока в классе не было учителя, любознательный юноша устроил эксперимент: смешал соляную кислоту с железными опилками, добавил пару найденных в шкафу неизвестных реактивов. Результат превзошел все ожидания — по всей школе мгновенно распространился такой резкий запах, похожий на ядовитый газ, что учащихся и преподавателей спешно пришлось эвакуировать. Сразу в памяти всплывают кадры из фильма «Новые приключения неуловимых», где герой Сергея Филиппова, подпольщик-аптекарь Кошкин, «химичит», начиняя взрывчаткой бильярдные шары.
Помните его замечательную фразу «Мало!», а затем в кадре черное от копоти взрыва испуганное лицо: «Много… Много!!!» Всего-навсего крошечный эпизод, но как цепляет — обычно в этом месте сидящие в кинозале просто ухохатывались… Правда, в тот раз у директора детского заведения «эксперименты» Сережи Филиппова не вызвали позитивных эмоций, поэтому уроки отменили и карательные меры к несостоявшемуся Менделееву были приняты драконовские: он был исключен из школы. Юноше ничего не оставалось, как заняться поисками работы. Для начала он пошел учеником к немцу-краснодеревщику, но столярное искусство его не захватило. За короткий промежуток времени Филиппов перепробовал множество профессий: от слесаря и пекаря в частной пекарне до токаря, плотника и даже садовника. Но нигде долго не задержался.
«Мое призвание — ноги»
Свое истинное предназначение он открыл случайно. Шли они как-то с приятелем мимо клуба, заглянули в окно. В своих воспоминаниях Сергей Николаевич описывал увиденное и последовавшие за этим события так:
«В окне увидели девчонок в коротеньких юбках. Ногами что-то выделывали, какие-то кренделя. Ноги понравились. И решил я, что это мое призвание — ноги. Мы заглянули в комнату. На двери была табличка «Хореографический кружок». Мы понятия не имели, что значит «хореографический», от слова «харя», что ли? Но оказалось, нет».
Ребятам объяснили, что здесь занимаются танцами. А поскольку мальчишки в кружке были в дефиците, преподавательница с удовольствием обоих записала. Занятия настолько увлекли Сергея, что, несмотря на высокий рост, большие руки и ступни, через несколько недель он стал лучшим танцором. «Танец — это была моя путевка в жизнь!» — признавался Филиппов.
По совету преподавателя летом 1929 года юноша отправился поступать в балетное училище при Большом театре, но опоздал — приемные экзамены уже закончились. Оставался запасной вариант: Филиппов поехал в Ленинград и подал документы в только что открывшееся хореографическое отделение ленинградского Эстрадно-циркового техникума, куда и был принят.
Педагоги сразу увидели в начинающем танцовщике незаурядный дар. Сергею Филиппову прочили блестящее балетное будущее. Правда, было одно «но». Некоторые отмечали, что в самые пафосные балетные номера он «почему-то» стремился вносить комическую пародийную нотку, чем то и дело изрядно смешил окружающих. Один из мастеров его курса, известный в то время артист и балетмейстер Петр Гусев, так характеризовал ученика: «Филиппов мог стать непревзойденным классическим танцовщиком. Для этого ему было отпущено все: превосходные, великолепной формы и невероятной силы ноги, прыжок, жест… Настоящий самородок! Я старался тянуть его в Театр оперы и балета, но он не поддавался. Вся атмосфера классического балета с его возвышенными романтическими чувствами претила ему. Он чувствовал себя в ней плохо, наверное, оттого, что не находил здесь выхода своему комическому дарованию».
…1933 год. 21-летнего Сергея Филиппова приняли танцовщиком в ленинградский Театр оперы и балета и дали первую роль — Кочегара в революционном балете «Красный мак». Поначалу все шло прекрасно. Но во время его четвертого спектакля Сергею стало плохо — прямо на сцене он упал в обморок. Врачи обнаружили у артиста порок сердца и вынесли неутешительный приговор: «Из балета вам придется уйти. Иначе в следующий раз вы просто умрете!» Вот так вдребезги разбилась первая «хрустальная мечта» — стать знаменитым солистом балета.
Играл глазами, бровями, носом
Но Филиппов и не думал отчаиваться. Он устроился в эстрадный Театр-студию под руководством Федора Никитина, где выступал с танцевальными и комедийными номерами, и довольно быстро познал первый актерский успех. Особенной популярностью пользовался, например, номер, когда он — долговязый и тощий — с серьезнейшим видом танцевал классическое па-де-де на розовых пуантах, в трико и в балетной пачке. Говорят, выглядело это невероятно уморительно! Кстати, именно в Театре-студии в 1935 году его увидел молодой театральный режиссер Николай Акимов. На телеграмму «Предлагаю работать принятом мною Театре комедии» начинающий актер ответил не раздумывая: «Согласен безоговорочно».
Акимов знал, что делал: вскоре ленинградская публика стала валом валить в новый театр — «на Филиппова». Спектакли «Страшный суд», «Простая девушка», «Лев Гурыч Синичкин»… Театр комедии был как будто создан для него — в амплуа комика Филиппов чувствовал себя как рыба в воде. Говорят, в тот период за кулисами можно было безошибочно определить, когда он находился на сцене, — хохот стоял такой, что, казалось, стены не выдержат и вот-вот потолок рухнет. Публика размазывала по лицу слезы восторга, топала ногами, так как смеяться уже просто не было сил.
Нынешнему зрителю, наверное, трудно объяснить, а чего особенного было в его актерском арсенале, чтобы вот так доводить зал до истерики. Все дело в том, что Сергей Филиппов относился к редкой категории актеров, способных вызвать подобные эмоции минимумом средств — одной репликой, паузой. Позже грани его таланта емко и очень точно обозначил классик комедии — Леонид Гайдай: «Он играл всем, чем только можно, — глазами, бровями, носом. На одном крупном плане он мог довести зрителя до гомерического смеха!»
И действительно, высокого роста, худой и подвижный, с длинными нелепыми руками и ногами, крупными чертами лица, Филиппов был невероятно пластичен, очень необычно двигался и танцевал, что просто фантастически сочеталось с его богатейшей мимикой и врожденным чувством юмора. Естественно, мимо такого дарования не мог пройти бурно развивающийся в то время кинематограф. На экране Сергей Филиппов впервые появился в 1937 году, сыграв в идеологически выдержанной картине «За Советскую Родину» крохотную и бессловесную роль белофинна. Там его задача была на первый взгляд не ахти какая сложная: перебегая по бревну ручей, выстрелить в красноармейца, в момент взрыва гранаты поскользнуться и камнем рухнуть в воду. Правда, с небольшой оговоркой: падать приходилось в ледяную кашу, ведь сцену снимали при температуре минус 30. И так четыре дубля!
Каждый раз его вытаскивали, растирали задубевшее тело спиртом, переодевали, и вновь звучала команда: «Камера, мотор!» Согласитесь, крутое испытание для дебютанта, да еще с пороком сердца. У любого другого подобное «боевое крещение» окончательно подорвало бы здоровье или отбило охоту сниматься навсегда. Но Филиппов выдержал все стоически!
Всего несколько секунд в кадре, но режиссеры его заметили. И предложения сниматься не заставили себя долго ждать. За какие-то несколько лет он сыграл погромщика в «Выборгской стороне», саботажника в картине «Член правительства», палача в «Кащее Бессмертном», немецкого разведчика в «Беспокойном хозяйстве», капрала и скорохода в «Золушке»… Что интересно, практически всю свою жизнь актеру приходилось исполнять роли либо откровенных злодеев и врагов трудового народа — фашистов, бандитов, шпионов, диверсантов, либо героев с сомнительной репутацией — лодырей, тунеядцев, бюрократов, спекулянтов, жуликов и пьяниц. Но когда годы спустя Сергея Николаевича на одной из встреч со зрителями спросили, не раздражает ли, что режиссеры видят его только в ролях всевозможных подлецов, он не моргнув глазом ответил: «Вы полагаете, с моим лицом можно сыграть секретаря партийной организации?»
Есть ли жизнь на Марсе
В 1954 году Сергей Филиппов сыграл свою первую звездную роль — наглого и самовлюбленного хама, дрессировщика Казимира Алмазова в фильме Надежды Кошеверовой и Александра Ивановского «Укротительница тигров». Картина произвела фурор и разошлась на цитаты. Кто не помнит знаменитые «филиппики»: «Казимир Алмазов — это аттракцион! Это имя! Афиша, публика, касса!», «Пусть кто-нибудь войдет в клетку! Я пожелаю моим котятам приятного аппетита!»
«Алмазов» имел бурный успех, публика была в восторге, но это была еще не слава. Настоящая популярность пришла к актеру, когда молодой режиссер Эльдар Рязанов пригласил его в свой дебютный фильм «Карнавальная ночь» на роль лектора Никадилова из «общества по распространению». Выбор на Филиппова пал не сразу, и случилось это в большей степени… от безысходности. Съемки были уже в разгаре, а Эльдар Александрович все не мог подобрать подходящего актера. И тут он вспомнил об исполнителе роли Казимира Алмазова. Вот кто мог бы стать настоящей палочкой-выручалочкой!
Правда, тут не обошлось без приключений. Сергей Николаевич приехал на съемочную площадку в состоянии сильного подпития. Начинающий режиссер этому даже обрадовался, решив: раз актер нетрезв, а играть ему тоже нетрезвого, то все получится очень натурально. Но роль у Филиппова не пошла. Сняли 13 (!) дублей, а все вхолостую. Рязанов отправил актера обратно в Ленинград и даже подумывал вообще вычеркнуть Никадилова из сценария. Но роль лектора Филиппову понравилась — это был чисто его персонаж. Через два дня трезвый как стеклышко Сергей Николаевич вновь появился на съемочной площадке и уговорил Рязанова дать ему второй шанс. Результат превзошел все ожидания — роль была исполнена блистательно и стала одним из самых ярких украшений фильма. Потом актер якобы признавался, что Никадилова он особенно не любил. Когда при нем кто-нибудь начинал цитировать: «Видим две звездочки, три звездочки, четыре звездочки... Лучше всего, конечно, пять звездочек!» или «Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе — это науке неизвестно!» — Филиппова от злости просто трясло. Так это или нет, но триумфальный отсчет его всесоюзной популярности начался с «Укротительницы тигров» и «Карнавальной ночи».
«Что я вам, животное?!»
Популярность Сергея Филиппова в 50—60-е годы XX века была просто феноменальная. Зачастую один эпизод с его участием, одно его имя на афише вытаскивало любой провальный фильм и делало кассу, поэтому недостатка в предложениях не было. Он играл в эксцентрических комедиях, мелодрамах, сказках, детективах, в сюжетах для сатирического киножурнала «Фитиль». «Меня используют, как острую приправу к пресному блюду», — жаловался он друзьям.
При этом почти каждая премьера рождала новые перлы от героев Филиппова. «Таким образом, в целом, своевременность оборачиваемости поступающих директив своевременна и происходит точно в свое время!» и знаменитое «Масик хочет водочки!» — из комедии Рязанова «Девушка без адреса», «Зашел я как-то в ресторан выпить… супу» — из «Старого знакомого» и тому подобное. Не менее, чем его киношные реплики, становились популярными даже его бытовые афоризмы. Например, «Дырка от бублика недалеко падает», «Есть в жизни вещи пострашнее трезвости», «Говорите, раскинем мозгами? Нет, не будем последнее раскидывать».
Актер Театра комедии Геннадий Воропаев рассказывал случай, как в 1959 году во время гастролей в Свердловске они с Сергеем Николаевичем вышли на улицу и… «остановились все трамваи, троллейбусы и автобусы... Люди выбегали и бросались к любимому артисту. А когда завод «Уралмаш» пригласил его на творческую встречу, то все вообще прекратили работу: ну, Филиппов же приехал! Примерно то же самое было и на гастролях в Киеве. Люди стояли живым кольцом, кто-то смеялся, а кто-то плакал...»
«Никогда не забуду, как впервые увидел «живьем» Сергея Николаевича, — вспоминал актер Олег Белов. — Иду как-то на киностудию «Ленфильм» и глазам не верю: навстречу по Кировскому проспекту шагает Филиппов. По тем временам его популярность можно было сравнить только с гагаринской. Потом мы познакомились поближе и даже подружились. Помню, от Ленинградского театра-студии киноактера побывали с ним в разных концах нашей страны, и всегда его приезд был для местных жителей огромным событием. Куда бы мы ни приезжали, нас принимали по первому разряду: на перроне или у трапа самолета стоял первый секретарь райкома, Сергея Николаевича тут же сажали в машину и везли обедать. А какой обед без бутылки?»
Народная любовь к Филиппову была специфического свойства: актера, человека высокообразованного и эрудированного, известного ценителя литературы и классической музыки, часто отождествляли с его недалекими и малосимпатичными персонажами и при встрече реагировали соответственно. Коллеги по театру вспоминали, что порой ему приходилось выходить из ресторана, прикрываясь тарелкой. «Ну почему ко мне лезет знакомиться всякая шваль! — возмущался Сергей Николаевич. — Что я за актер такой!» За ним ходили толпы, постоянно предлагали вместе выпить, просили оставить автограф «хоть на чем», хватали за руки, за одежду — каждому хотелось хотя бы дотронуться до своего кумира. А он терпеть не мог панибратства…
Со временем Филиппова подобное отношение стало настолько обременять, что, будучи, как и многие комедийные актеры, интровертом, человеком нелегкого характера, он буквально возненавидел свою популярность и поклонников. Бывало, срывался и кричал: «О господи, что я вам — животное? Вы можете пройти мимо и дать мне жить, как я хочу?»
Актер Олег Белов рассказывал: «Однажды зимой нас пригласили на празднование какого-то очередного юбилея подшефного нашему Театру-студии комбината «Апатит» в Хибинах Мурманской области… К десяти мы поехали во Дворец культуры. Там вручали какие-то грамоты работникам комбината, а в качестве подарка выступили мы. Сначала я пел, играл на гармошке, на гитаре, а затем объявили Сергея Николаевича. Когда он вышел, весь зал встал и устроил ему бешеную овацию… Ему вообще можно было ничего особенно не выдумывать — просто выходить и рассказывать пару анекдотов.
С учетом его мимики, жестов, интонаций все, что он говорил, было смешно — он в этом смысле был уникальным исполнителем, и, если бы даже решил прочитать со сцены телефонную книгу, думаю, люди в зале все так же умирали бы от смеха. На вечер нас пригласили в ресторан на банкет. Поначалу все шло хорошо. Но когда все выпили, народ расхрабрился и начал подходить к гостю за автографами. Сначала по одному, а потом целыми толпами: наш стол окружили так, что вздохнуть нельзя. А Сергей Николаевич был не очень сдержанным человеком, и я видел, что он потихоньку начинает закипать, тем более что тоже выпил... Кто-то уже начал панибратски хлопать его по плечу: «Сережа!» А когда молодая женщина, распихав всех, сорвала с шеи газовый шарфик, разложила его на столе перед Филипповым: «Вот здесь мне автограф оставьте!» — он буквально взорвался: «Да пошла ты к такой-то матери!» А дамочка пришла не одна, а с мужем, тот уже бежит к нашему столику: «Да что вы себе позволяете!» Сергей Николаевич повернулся и адресовал его туда же, куда перед этим послал жену. Шум, паника! Филиппов выскакивает из-за стола и бежит через весь зал, я — за ним... Спускаемся вниз, а нам навстречу поднимается ничего не подозревающий пожилой мужчина. С улыбкой распахивает руки: «Сергей Николаевич!» Артист разворачивается и… как вмажет ему! Я довел Филиппова до гостиницы, с большим трудом успокоил. Утром, когда мы садились в поезд, со стороны, наверное, казалось, что люди возвращаются с войны: он хромал, я его поддерживал… И вообще он был человеком непростым, противоречивым… Но невероятно обаятельным!»
Комик и биограф Кирова
С первой супругой, внучкой царского генерала Куприянова и своей сокурсницей по эстрадно-цирковому техникуму Алевтиной Ивановной Горинович, Сергей Филиппов познакомился в 1929 году. Роман вспыхнул нешуточный! Правда, расписываться влюбленным пришлось тайно — мама невесты, Любовь Ипполитовна, столбовая дворянка, воспитывавшая дочку в одиночку, категорически была против этого, как она считала, мезальянса и наотрез отказалась общаться с новым родственником, которого называла «хамом», «клоуном» и «паяцем».
В этом браке в 1938 году родился единственный сын Филиппова — Юрий. Молодой отец его обожал. А затем… У получившего вскоре вожделенную славу актера появилось множество друзей, поклонниц. Все чаще свое свободное время он стал проводить в ресторанах и веселых компаниях с легкодоступными красотками, являясь домой под утро и сильно навеселе. Алевтина Ивановна, после родов оставившая сцену и преподававшая английский язык в Военно-воздушной академии, десять лет стоически терпела его гулянки с друзьями и романтические увлечения на стороне. Но в конце концов не выдержала.
Однажды во время очередной ссоры она указала Филиппову на дверь (как потом описывал сцену расставания родителей Юрий Филиппов, «выгнала отца поленом»), а тот, не на шутку обидевшись, проявил характер. Бросив фразу: «Вы еще пожалеете об этом. На коленях приползете! Ко мне, обожаемому всей страной!» — ушел на улицу с одним чемоданчиком в руках. Думал, на время, оказалось — навсегда. Причем потом, по свидетельству близких знакомых Сергея Николаевича, он об этом разрыве жалел всю жизнь. Тем не менее актер недолго оставался один. Вскоре после войны в ресторане «Астория» он познакомился с писательницей Антониной Голубевой и переехал жить к ней — в знаменитый Писательский дом на канале Грибоедова, 9.
Антонина Георгиевна была известна своей единственной книгой о детстве «выдающегося деятеля коммунистической партии» Сергея Мироновича Кирова «Мальчик из Уржума» (ее в те годы очень часто переиздавали). Многие удивлялись их союзу — высоченный, статный, ироничный артист, маленькая, пухленькая, с вечно поджатыми губками, глазами чуть навыкате писательница. К тому же старше Филиппова на 13 лет. Но отношения у них были невероятно трогательные, и прожили они вместе почти 40 лет.
«Сергей Николаевич очень трепетно относился к своей жене, ласково называл ее Барабулькой, — рассказывала коллега Филиппова по «Ленфильму» актриса Любовь Тищенко, которая ухаживала за ним в последние годы его жизни. — Она в ответ называла его Долгоносиком. Вообще удивительная была пара — оба очень милые, но совершенно неприспособленные к жизни. Жили они хоть и бестолково, но весело, были чрезвычайно привязаны друг к другу».
Говорят, Филиппов свою Барабульку одновременно и обожал, и панически боялся. Она ревновала его к каждому фонарному столбу, уж не говоря об актрисах, ассистентках, гримершах и уборщицах. Параллельно Антонина Георгиевна пыталась бороться с пристрастием мужа к выпивке, но без особого успеха. Сергей Николаевич с каждым годом все чаще выпивал, хотя врачи ему запрещали — у Филиппова были удалены две трети желудка. Приходя в Дом кино с женой, он просил своих друзей отвлечь супругу и тогда спокойно пропускал рюмочку-другую. Как Антонина Георгиевна ни старалась, а уследить за мужем не могла — ему всегда удавалось избавиться от ее плотной опеки.
«Как низко я пал!»
Тем временем тяга Сергея Николаевича к спиртному постепенно приобретала все более глобальные размеры. Все чаще Филиппова видели заходящим в подвальчик под вывеской «Коньяк. Шампанское» на углу Невского и Садовой, где ему тут же наливали коньяка. Он выпивал и молча уходил. Об этом периоде жизни отца Юрий Филиппов написал в своих воспоминаниях так: «Случалось, папа выходил из дома наглаженный, ухоженный и в галстуке. А к вечеру, бормоча «Как низко я пал!», возвращался уже без галстука, без рубашки и даже без носков!» На многое закрывавший глаза худрук Театра комедии Акимов (до этого говоривший: «Для меня талантливый пьяница дороже десятка бездарных трезвенников») в конце концов не выдержал его выходок, прогулов репетиций и в 1965 году со скандалом уволил из театра. Да и многие кинорежиссеры, прежде буквально охотившиеся за Филипповым, под разными предлогами перестали его звать в свои фильмы.
Кстати, одним из первых отказался от него Эльдар Рязанов. Последний раз они встретились на съемках картины «Берегись автомобиля» в 1966 году. И роль там у Сергея Николаевича символическая — «зритель на концерте самодеятельности». Что конкретно между ними произошло, так толком никто и не знает, но разругались они навсегда. И скорее всего, именно из-за пристрастия Филиппова к алкоголю. Известно, что, когда в 1973 году итальянские продюсеры предложили Филиппова на роль Хромого в «Необыкновенные приключения итальянцев в России», Эльдар Рязанов настоял на его замене Евгением Евстигнеевым, потому что, как сам потом объяснил, не хотел рисковать. Пожалуй, только знаменитая киносказочница Надежда Кошеверова, считавшая Филиппова своим талисманом, продолжала приглашать его в свои новые проекты. Запомнившись в маленькой роли капрала в знаменитой «Золушке», Филиппов снялся почти во всех ее фильмах. Но впереди его ожидало еще одно серьезное испытание, даже два.
В 1965 году у Сергея Николаевича обнаружили обширную опухоль головного мозга. Острые приступы боли порой не давали работать, съемки срывались. А через несколько лет бывшая жена Алевтина и сын Юрий эмигрировали в Америку. Филиппов посчитал этот поступок предательством. Любовь Тищенко вспоминала: «Сергей Николаевич так и не смог их простить... Помню, как он со слезами на глазах говорил мне: «Не понимаю, как они могли?!» Он был человеком старой закалки, для него измена родине была самым страшным преступлением, которое только можно себе вообразить. До конца своих дней Филиппов не общался ни с ней, ни с сыном. Хотя сын и писал ему письма. Сергей Николаевич аккуратно складывал их в стопку, но не распечатывал». По словам Олега Белова, «однажды разговор зашел о детях, и я спросил: «Сергей Николаевич, а где ваш сын?» — «Как где? — отвечает. — Умер! А я даже на похороны его не пошел». Долгое время я был уверен, что так оно и есть, пока не узнал, что смерть и отъезд на ПМЖ в Америку были для него вещами равносильными».
Дурак, а умнее Фурцевой
Самое удивительное, что именно на этот непростой период жизни Сергея Филиппова пришелся новый ярчайший взлет в его кинокарьере. И связан он был с тесным сотрудничеством с Леонидом Гайдаем. По воспоминаниям жены режиссера актрисы Нины Гребешковой, когда Леонид Иович пригласил Филиппова на роль Кисы Воробьянинова в «12 стульев», «Сергей Николаевич радовался, как ребенок. Работал, что называется, за двоих и был так счастлив, что не позволил себе ни разу выпить». Но в разгар съемок случилась беда — ранее выявленная у актера опухоль мозга вдруг стала прогрессировать. Ужасная головная боль становилась невыносимой, появились галлюцинации. Порой он забывал текст. Филиппов думал, что умирает... Гайдай вынужден был экстренно искать замену и даже предложил роль Воробьянинова Ростиславу Плятту. Но изголодавшийся по настоящему материалу и явно засидевшийся на ролях второго плана Филиппов прекрасно понимал, что эта роль идеально создана для него и другого подобного шанса у него не будет. Он уговорил, упросил Гайдая рискнуть и продолжить съемки. И убедил. Только перед озвучкой врачи решились на сложнейшую операцию: удалили опухоль (к счастью, она оказалась доброкачественной) и часть черепной кости. Филиппов пошел на поправку и был на седьмом небе — первая полноценная главная роль в его карьере, да еще в экранизации любимой книги… Верный себе, после пережитого актер иногда шутил в разговоре с коллегами: «Фурцева говорила, что Филиппов — дурак. А мне мозги вырезали, и я все равно умнее ее!»
С тех пор он снимался во всех фильмах Леонида Гайдая. Приступая к новым съемкам, режиссер имел привычку составлять список актеров, которых хотел бы в этой картине снимать. Начиная с «12 стульев» в этом списке всегда стояла фамилия Филиппов. 1973 год — «Иван Васильевич меняет профессию». И новый перл от Филиппова, сыгравшего шведского посла: «Йа, йа! Кемска волост!» 1975-й — комедия по рассказам Михаила Зощенко «Не может быть!» и яркая роль певца на свадьбе. 1977-й — Осип в «Инкогнито из Петербурга». 1980-й — Хювяринен («За спичками»). 1982-й — железнодорожник в «Спортлото-82».
«Поскорее бы умереть»
Филиппов продолжал активно сниматься, но, к сожалению, силы таяли на глазах. Он все больше ощущал себя одиноким, никому не нужным. В последние годы актер сыграл всего две запоминающиеся роли: сексуально озабоченного пациента в «Собачьем сердце» Владимира Бортко (в анналы вошли фразы: «Вы — маг и чародей, профессор!», «Двадцать пять лет, клянусь богом, ничего подобного. Последний раз — в Париже, на Рю-де-ла-Пэ», «Каждую ночь обнаженные девушки стаями!») и возмущенного пенсионера в гайдаевской комедии «Частный детектив, или Операция «Кооперация».
В ноябре 1989 года скончалась его жена — Антонина Голубева. После похорон Филиппов замкнулся в себе и резко сократил общение с внешним миром. Отключил телефон, даже врачей не пускал в дом — ему было очень стыдно за свой внешний вид, за беспорядок в «берлоге» народного артиста. Предпочитал лежать на диване. Доживать.
В последний год жизни Филиппова навещали лишь друг по балетному училищу Константин Николаевич, коллеги по «Ленфильму» Олег Белов и Любовь Тищенко. «Сергею Николаевичу, — вспоминала Любовь Григорьевна, — пенсию платили небольшую, а помочь было некому. Жил он заброшенным, голодным, никому не нужным. Страдал от головных болей, у него ломило все тело, с психикой тоже было не все в порядке. Иногда Филиппов просто терял рассудок. Мог встретить меня на пороге своего дома в чем мать родила. Или вообще не пускать, иногда даже матом послать: дескать, чего приперлась, иди к такой-то матери! Но я старалась не обращать на это внимания, понимала, что имею дело с несчастным и больным стариком. К тому же он великий актер, значит, ему можно многое простить… Помню, за несколько дней до своей кончины он мне вдруг сказал: «Знаешь, я ведь всю жизнь хотел сыграть положительную трагическую роль, а мне доставались одни мерзкие типы. Я даже плакал, когда узнал, что главная роль в фильме «Когда деревья были большие» досталась Юрию Никулину. Сценарий так меня потряс!»
Актер Олег Белов вспоминал: «Как-то я пришел к нему и поразился, какой грязной и запущенной стала его квартира. И страшно накурено — во всех комнатах банки с окурками. «А я вот все болею», — грустно сказал он мне. «Зачем же вы тогда столько курите?!» — не выдержал я. Он так грустно на меня посмотрел и горько сказал: «А это чтобы побыстрее умереть!»
Сергея Филиппова не стало в апреле 1990 года. На надгробном памятнике, который позже поставил его сын Юрий, стоит дата: 19 апреля. К сожалению, она условная. Как рассказывал актер Евгений Моргунов: «Ленинградская общественность бессердечно отнеслась к артисту, который смешил всех, которого боготворили все. Он умер один в своей квартире и пролежал две недели, пока его хватились. Соседи обратились на «Ленфильм», и там приняли ужасающее решение: он пенсионер, вот собес пусть его и хоронит. И только Сашенька Демьяненко, замечательный наш Шурик, собрал по копейкам деньги у актеров, которые были уже на пенсии, у актеров, которые знали Филиппова. Сделали гробик и закопали».
Любовь Тищенко вспоминала похороны Сергея Филиппова так: «На кладбище пришли и его старые друзья, не имеющие к кино никакого отношения, и все наши актеры. А вот из родственников не было никого. И поминки тоже мы сами устраивали. Часто пишут, что Гильдия актеров и киностудия устранились, но это неправда — они очень помогли… К сожалению, у Сергея Николаевича не было ни костюма, ни даже ботинок, в которых мы могли его похоронить. На его сберкнижке не оказалось ни копейки. Мы обратились в одну из крупных газет с просьбой, чтобы о Филиппове напечатали некролог, но нам отказали, сославшись на то, что этот актер… никому не известен. Едва успели его похоронить, а уже на следующий день, откуда ни возьмись, появились люди, которые назвались друзьями Филиппова и начали растаскивать его вещи. Забрали все! Мебель, посуду…»
Гениальный комический актер, так и не реализовавший свою мечту сыграть главную положительную роль в трагедии, покоится на непрестижном Северном кладбище Санкт-Петербурга, рядом со своей любимой Барабулькой — Антониной Голубевой. Эпитафией артисту стали стихи неизвестного автора: «И не будет в день погребения ни свечей, ни церковного пения».
Статьи по теме: