Дэн Миллмэн Мистическое путешествие мирного воина Сага о Мирном Воине -2. Книга вторая. Прозрение. Глава 12. Стр.54-62
Глава 12.
В объятиях страха.
Преддверие смертной казни
обостряет восприимчивость ума.
Сэмюэл Джонсон.
Вы не могли бы идти помедленнее? К чему такая спешка? — выкрикнул я, задыхаясь и пытаясь не потерять Маму Чиа на тускло освещенной луной тропе. — Пожалуйста, подождите! Куда мы идем? И что мы вообще здесь делаем?
— Узнаешь, когда придём, — как обычно, ответила она. Её тон был мрачным, и этот ответ не принёс мне никакого облегчения. Продираясь сквозь паутину лиан и кустарника, я спешил изо всех сил и чувствовал, что эти силы уже на исходе.
Много лет назад, когда я активно занимался гимнастикой, страх был моим привычным соперником. Почти ежедневно я осваивал достаточно опасные движения — сальто с разворотами, полёты на трапеции и головокружительные прыжки на батуте. Я справлялся с этим противником и вполне мог контролировать свой страх, потому что прекрасно знал, чего именно боюсь. Однако сейчас мой страх был бесформенной неизвестностью. По спине ползли мурашки, грудь сдавливало тисками, а живот скручивало волнами судорог, и я не знал, как мне избавиться от этих болезненных ощущений. Я вспомнил своё раннее детство и первое катание на «американских горках». Тележка с оглушительным лязганием начала подниматься вверх, а когда мы достигли вершины, хихиканье пассажиров перешло в вопли страха. Потом под нами раскрылась бездна, мы провалились в неё — и мои нервы были разорваны в клочья невыносимым ужасом.
Мама Чиа говорила с таким напряжением, какого я никогда раньше не слышал в её голосе.
— Иди за мной! Сюда! — быстро командовала она, резко изменяя направление движения под острыми и неожиданными углами. Мы спускались вниз, к месту погребения, и мой ум заметался. Что общего у кладбища с Башней? Меня переполнили дурные предчувствия, и мне приходилось бороться с возрастающим стремлением убежать прочь — куда угодно, лишь бы покинуть это ужасное место.
— Ступай прямо по моим следам! — бросила она. Её голос тонул в плотном и душном воздухе низины. — Ни в коем случае не сходи с тропы, понял?
Мы вышли на поляну. Впереди я увидел могильные камни, и мой желудок перевернулся.
— Зачем мы это делаем? — спросил я шёпотом. — Я… Я думал, вы расскажете мне о трёх «Я».
Мама Чиа сделала глубокий вдох, повернулась ко мне и жестом приказала следовать за ней. Её лицо было угрюмым, и по моему телу прокатилась ещё одна волна страха, которая ещё более усилила мою растерянность — мне и раньше доводилось бывать на кладбищах, но я не мог припомнить, чтобы когда-нибудь был настолько напуган. Моё Базовое Я скорчилось от страха, а тело оцепенело, когда мы вступили на древнюю погребальную землю. Мне хотелось сказать Маме Чиа: «Может, не стоит этого делать?», но я просто не мог вымолвить ни единого слова. В очередной раз я напрягал свой ум, пытаясь понять, что именно меня так испугало, но сознание не давало никакого ответа. Однако об этом знало моё Базовое Я. Для него всё было совершенно очевидно.
Хотя ночь была очень тёплой, мои зубы стучали от страха, когда Мама Чиа направилась по узкой тропке, пересекающей кладбище. Некоторые из надгробий стояли прямо, другие были сильно перекошены. Я осторожно двигался мимо могил, пока Мама Чиа не выбрала свободное от могильных камней место. Наконец она остановилась и повернулась ко мне.
— Мы пришли сюда, чтобы столкнуться с мраком подвала Башни, — сказала она, — с царством выживания, одиночества и страха. Это священное место, и оно защищено от случайных взглядов. Здесь похоронены только кахуна. Ты чувствуешь силу этого места?
— Д-д-да, — мои зубы звонко сомкнулись.
— Ланикаула, страж этих могил, присоединился к нам — сейчас он прямо за твоей спиной, — спокойно заметила она.
Я судорожно обернулся, но сначала ничего не увидел. В следующий миг я ощутил присутствие чего-то невероятно сильного, и это заставило меня отступить назад. То, что я ощущал, не было злым, но это было нечто, что могло превратить меня в прах в мгновение ока. Эта энергия была сопереживающей, но она не ведала сострадания и жалости.
— Он был — и является — очень сильным кахуна. Он обитает здесь и охраняет Молокаи с момента своей смерти, уже четыреста лет. Нам нужно попросить у него разрешения быть здесь.
В голосе Мамы Чиа слышалось почтительное благоговение.
— Как?
— Тебе доводилось спрашивать разрешения войти в чей-то дом?
— Да, но…
— Я советую тебе сделать то же самое сейчас, да поскорее, — прошипела она.
Мама Чиа закрыла глаза, и я последовал её примеру. Закрыв глаза, я увидел его — он стоял прямо передо мной. Я быстро открыл глаза, но видел только деревья вдалеке и могильные камни, окружавшие нашу маленькую полянку. Я снова сомкнул веки, и передо мной возник Ланикаула. Его взор был исполнен свирепости, но мне показалось, что в нём сквозит и скрытая любовь. Это был крупный мужчина, одетый в то, что показалось мне ритуальным гавайским головным убором. Он выглядел так, словно собирается либо обнять меня, либо одним мановением руки стереть с лица земли. Я вспомнил образ Шивы, бога индусов, преобразователя и разрушителя.
Осторожно и уважительно, я мысленно попросил у него разрешения побыть здесь, кратко объяснив цель своих поисков. Все это заняло всего несколько секунд. На его лице неожиданно появилась теплая улыбка, он кивнул и растворился во мраке. Я услышал, как Мама Чиа сказала:
— Вот и славно.
Сейчас я почувствовал, как резко изменилась атмосфера вокруг меня: я купался в тёплом ветерке, хотя лишь за мгновение до этого моя шея затекла от холодных порывов, бьющих меня в спину. Я открыл глаза. Мама Чиа доброжелательно кивнула мне:
— Он сказал тебе: «Добро пожаловать». Кажется, ты ему понравился. — С этими словами она направилась к одной из могил. Я расслабился:
— Приятно слы… — Мама Чиа оборвала мой восторг, сунув мне в руки лопату и ткнув пальцем в участок земли у наших ног:
— Пора копать.
— Что? — Меня передернуло так сильно, что заболела шея.
— Копай здесь, — повторила она, не обращая внимания на мою реакцию.
— Копать? Здесь? Яму? Мы что-то ищем?
— Могилу.
— Послушайте, Мама Чиа, — заявил я. — Я взрослый человек и несу ответственность за свои поступки. Прежде чем я начну что-то делать, я хочу знать, что случится потом.
— А я хочу, чтобы ты перестал болтать и начал копать, — ответила она. — То, что случится потом, основано на тибетском ритуале, позволяющем столкнуться с собственными страхами. Если тот, кто пытается пройти его, ещё не готов, все это может привести к серьёзному повреждению психики. Я чувствую, что ты уже готов, но в этом никогда нельзя быть полностью уверенным. Так ты будешь продолжать?
Вот он и пришёл, этот момент: сделай или умри. Или, быть может, — сделай и умри. Сократус как-то сказал мне, что я имею право и возможность «выйти из автобуса», когда бы мне этого ни захотелось. Но догнать уехавший автобус вряд ли удастся.
— Ты должен решать быстро, Дэн:
Я дернул головой и глянул на неё так, словно получил пощечину.
— О… ну… конечно… — Я сделал паузу, глубоко вздохнул и решил следовать тому принципу, который выбрал так много лет назад: если к тебе приходит испытание — прими его.
— Д-д-да… — Я начал заикаться. — Готов, к-к-как всегда.
Мне предстояло столкнуться лицом к лицу со своим страхом, и я начал копать. Земля была мягкой, и работа продвигалась быстрее, чем я предполагал. Мама Чиа стояла надо мной, скрестив руки на груди. Я сделал канавку около полуметра шириной и трёх метров в длину, а потом начал углублять ее. Метр в глубину… Полтора… Пот уже катился с меня градом. Чем глубже я погружался, тем больше яма становилась похожей на могилу — и тем больше мне все это не нравилось. Впрочем, энтузиазма я не испытывал с самого начала.
Мой страх становился всё сильнее, но потом превратился в гнев.
— Нет! — заявил я, решительно выбираясь из ямы. — Я не обязан это делать, и мне не хочется играть в загадочные игры ночью на кладбище, не понимая при этом, что, собственно, я делаю. Я вам не кукла на веревочке! Для кого предназначена эта могила? Почему я должен это делать? — требовательно спросил я.
Мама Чиа очень долго и пристально смотрела на меня молча, а потом сказала:
— Пошли.
Она подвела меня к могиле неподалеку и указала на эпитафию, выбитую на камне. Я присел и вгляделся в старую неразборчивую надпись. Все, что мне удалось разобрать, были строки:
Друг, помни, мимо проходя,
живым, как ты, был прежде я.
Но ты умрешь, как я, друг мой,
готовься следовать за мной.[1]
Я перевел взгляд на лицо Мамы Чиа — оно было совершенно серьёзным.
— Я думаю, ты прекрасно понимаешь, для кого роешь могилу, — тихо сказала она.
Я выпрямился и посмотрел ей прямо в глаза:
— Но у меня есть выбор.
— Выбор есть всегда, — согласилась она. — Ты можешь либо продолжить копать, либо купить билет на ближайшую доску для серфинга, отходящую от острова.
Не думаю, что она имела в виду именно этот вид транспорта, но было совершенно ясно, что если я хотел продолжать обучение у Мамы Чиа, то мне придётся пройти через это испытание. Я прошёл уже слишком много, и мне было интересно, к чему приведёт весь мой многолетний путь. Мне удалось криво улыбнуться, и я сказал:
— Что ж, раз вы так деликатны и милы… — Я спрыгнул в яму и молча копал до тех пор, пока она не сказала:
— Уже достаточно. Подай мне лопату и выбирайся оттуда.
— Вы имеете в виду, уже всё?
— Да.
— Уф, надо признать — все это действительно было страшновато, это факт, — сказал я, выбираясь из сырой могилы и с облегчением откладывая лопату в сторону. — В конце концов, это оказалось не таким уж тяжёлым делом. — Я встряхнул усталыми мышцами и начал расслабляться.
— Ложись, — сказала Мама Чиа, указывая на простыню, которую она расстелила на земле рядом с вырытой могилой.
— Ещё один массаж? Вам не кажется, что здесь не самое подходящее место? — спросил я.
Она не улыбнулась в ответ, лишь нетерпеливо повторила свой жест. Я покорно улегся на живот,
— Ложись на спину, — потребовала она. Я перевернулся и уставился на Маму Чиа, стоявшую надо мной:
— Я буду играть в мертвеца?
Она метнула в меня свирепый взгляд.
— Простите, — сказал я, — думаю, я просто слишком нервничаю.
— Это не игра. Если ты оскорбишь духов, обитающих здесь, тебе придётся понервничать гораздо сильнее! Пытаясь расслабиться, я сказал:
— По крайней мере, появилась возможность передохнуть.
— Да уж, причём надолго, — сказала она и подняла лопату. Ее лезвие стремительно метнулось вниз, и я инстинктивно вскинул вверх руки. В тот миг я подумал, что Мама Чиа собирается размозжить мне голову, но лопата жестко воткнулась в землю рядом с могилой. Потом Мама Чиа присела на корточки возле моей головы, на самом краю ямы, и закрыла глаза.
Я лежал, запрокинув голову и глядя в её лицо, бледное в свете луны. В короткий миг приступа паранойи мне подумалось, что на самом деле я совсем ничего о ней не знаю. Что, если она не та, к которой отправил меня Сократус? Что, если она — мой Враг?
Внезапно Мама Чиа начала говорить глухим голосом, который разносился эхом по всему кладбищу. Она произносила заклинание, и я осознал, что это действительно не игра.
— Великий Дух, у которого много имен, — размеренно декламировала она, — мы просим перенести нас к Свету. Мы просим защиты для этой юной души. Во имя Единого и с его позволения, мы просим, чтобы любое и всякое зло было отрезано и снято с этой души, опечатано собственным светом и возвращено к своему источнику. Мы просим, чтобы все, что придёт к этой душе, предназначалось для её высшего блага. Да будет так.
В моём горле возник металлический привкус ужаса. Мама Чиа начала надавливать костяшками кулаков на мои ключицы — сначала легко, но затем все сильнее и сильнее. Я вновь увидел вспышки света и услышал хлопающие звуки. Мама Чиа обняла всю мою голову, как когда-то, много лет назад, делал Сократус. Мои зубы стучали все чаще, а потом надо мной спустилась тьма.
Я почувствовал ветер, бросающий мне в лицо клубы пыли, открыл глаза и увидел прямо перед собой Башню. На этот раз это не казалось бестелесным видением, в котором мое сознание было лишь посторонним наблюдателем. Я глянул вниз и увидел свое тело. Я действительно был здесь.
Я стоял у самого входа. Огромная дверь плавно отворилась, и я медленно вошел в затхлый воздух помещения. Пол подо мной дернулся, я опрокинулся на спину и упал на груду каких-то вещей. Я быстро вскочил на ноги и осмотрелся, но в этой темноте мне трудно было что-то различить. «Наверное, это подвал», — сказал я. Мой голос звучал глухо, а одежда прилипла к телу. Сырой воздух и зловонный запах разложения были неуловимо знакомыми. Я решил, что нужно поискать свет. «Нужно захотеть увидеть».
В прошлый раз я лишь заглядывал в башню через окна. Действительно ли мне хочется увидеть то, что скрыто во мне самом, на этом самом низком уровне моего существа?
— Да, — ответил я сам себе вслух. — Да, я хочу это видеть!
Я медленно продвигался вперёд, шаря руками во мраке. Наконец моя ладонь наткнулась на что-то — большая ручка, выключатель! Я дернул за неё, услышал гудение, которое перешло в мягкий шипящий свист, и пространство передо мной слабо осветилось тусклым и призрачным сиянием.
Почему в комнате по-прежнему было так темно? Когда мои глаза привыкли к слабому свету, я все понял. Я вошел в Башню и провалился в подвал, который каким-то странным образом включал в себя ту же ночь и тускло освещенное луной Кладбище—место захоронения кахуна. Но на этот раз я совсем не чувствовал, что мне говорят: «Добро пожаловать». И сейчас Я был здесь один. Неподалеку я увидел черную яму открытой могилы. Когда невидимая сила подтолкнула меня к этой зияющей дыре, мое тело затряслось, а разум приблизился к той грани, за которой нервы лопаются от ужаса и человек заходится в безумном хохоте. Меня подняло в воздух, перевернуло и плавно поднесло к чёрной могиле. Моё тело разбил паралич, и оно было скованным, как тело мертвеца, пораженное трупным окоченением. Я опустился на простыню, расстеленную рядом с ямой.
Я пытался встать, но не мог пошевелиться. Лёгкие судорожно втягивали и выталкивали воздух: глубже, чаще, глубже, чаще… Где-то вдалеке раздался голос Мамы Чиа:
— Твое Высшее Я — твой ангел-хранитель. Что бы ни случилось, помни, что оно всегда остается с тобой…
— Почему же я его не чувствую?! — отчаянно крикнул я в пустоту передо мной.
Словно в ответ, в моей голове эхом раздались слова Мамы Чиа: «Прежде чем увидеть Свет, нужно познать тьму».
Сила продолжала толкать меня. Парализованный, я не мог управлять своим телом, я не мог сопротивляться и защищать. Меня вновь подняло в воздух, медленно пронесло вбок и опустило вниз. Я услышал глухой беззвучный удар, когда спина коснулась дна могилы. Простыня покрыла меня, «о саван. Мой ужас достиг абсолютного, невменяемого страха, когда я почувствовал стук лопаты и дождь земли, обрушившийся на меня. Сердце, казалось, сейчас разорвёт мне грудь.
Издалека донеслись раскаты грома, и тьму заполнили Яростные вспышки молний. Земля уже покрыла меня полностью, и я услышал голос Христа. Он обращался не ко мне, и «то голос был далек от спокойствия. Это был вопль агонии распятия на Голгофе, перекрывающий гром. Это был мучительный вопрос, повторяемый с каждым разрядом молнии: «Почему Ты покинул меня?» В этот момент я осознал, что эти слова выкрикивает мой собственный голос. Но все было тщетно — никто не мог услышать меня. Самый отчаянный крик тонул в толстом слое земли, укрывшем моё лицо.
«Подождите! — кричал мой разум. — Я ещё не умер! Не надо! Остановитесь! Я еще не готов умирать. Я жив!»
Дождь земли прекратился. Теперь я ощутил настолько полную неподвижность и тишину, каких никогда раньше не испытывал. Я мог слышать лишь своё собственное затруднённое дыхание и сердцебиение, частое, как дробь тамтама. Я был один в этой холодной земле. Абсолютная тьма. Полное одиночество. Холодные пальцы ужаса. Меня похоронили заживо.
В голове промелькнул обрывок рациональной мысли: «Как я мог это допустить?» Но рассудок снова смолк, и меня вынесло за грань разума, к безумию. Мои руки слабо хватали землю, пытаясь освободиться от неподъемной тяжести земли надо мной. Крики были беззвучны. Земля уже душила меня, выталкивала остатки воздуха из лёгких, как вдруг дно могилы подо мной исчезло, и я провалился в подземный туннель. Лихорадочно цепляясь руками за его края, задыхаясь и выплевывая комки грязной земли, я пытался пробиться на поверхность сквозь влажную почву.
Я пополз по длинному туннелю на животе, извиваясь, как змея, неспособный определить, двигаюсь я вверх или вниз. Мне нужно выбраться отсюда. Выбраться! Наружу, наружу, наружу… Это слово ритмично раздавалось в моей голове. Туннель был узким, и я мог двигаться только вперед — пути назад не было. Скоро я с ужасом заметил, что его стены смыкаются все теснее, он становится уже, и я едва способен двигаться.
Однажды, когда я был маленьким, на улице меня поймали хулиганы, засунули в душный мешок, пригрозили зарыть в нем в землю и бросили меня в старый мусорный ящик. Оказавшийся в кромешной темноте, я стал совершенно неистовым — я что-то кричал, обмочился и бился в истерике. Это испугало мальчишек, и они выпустили меня.
С тех пор меня часто преследовали кошмарные сны о том, как я оказываюсь запёртым в тёмном и тесном месте. Теперь самые ужасные мои сновидения стали явью. Я ощущал невыносимый страх, настолько сильный, что мне хотелось потерять сознание, умереть сейчас же.
Глаза были залеплены потом и грязью, и я сражался, из последних сил ворочая плечами, но все было бесполезно — я уже не мог продвинуться дальше. Слезы отчаяния, предельный испуг и неистовые крики о помощи вскоре прошли — мои силы были исчерпаны. Я полностью застрял и начал задыхаться. Теперь я лишь слабо стонал, что-то шептал и всхлипывал.
Но вдруг—или это была только игра воображения? — мне показалось, что я вижу вдали перед собой намек на свет. Я вновь напрягся, и мне удалось продвинуться на несколько сантиметров вперед. Сейчас я уже мог различить стены туннеля, который, казалось, слегка расширился. Я двигался вперед очень медленно, сантиметр за сантиметром, встряхивая головой, чтобы сбросить налипающую на глаза землю и потоки пота.
Глубоко в памяти моего тела отпечатывалось новое понимание: когда кажется, что двигаться вперёд невозможно, нужно сосредоточиться лишь на нескольких миллиметрах, на нескольких секундах, на следующем мгновении движения…
Я вновь взглянул вперёд, и теперь был уверен, что впереди открывается выход. У меня не было сомнений! Прошел еще один отрезок бесконечного времени, и вот я уже достиг его и пытаюсь просунуть в него голову. Она застряла! Отверстие оказалось слишком узким! Голову словно сжала тысяча рук. В полном отчаянии, я толкал ее вперёд. Внезапно края отверстия обвалились, и я прорвался. Свобода! Воздух! Я чувствовал себя заново рождённым.
В спешке я вырвал из туннеля всё тело, выкарабкался из него — и рухнул в бездну. Внизу, в невероятной глубине, я увидел широко распахнутую пасть и огромные ядовитые зубы гигантской змеи, которые стремительно приближались. Мои уши наполнились собственным протяжным воплем…
— Когда я пришёл в себя, я находился в совершенно незнакомой комнате. Я скорчился в углу и бился в параноидальных конвульсиях. Снаружи меня поджидал Враг. Нет, много моих Врагов. Меня никто не понимал. Я был совершенно одинок, но я страстно хотел жить. Они хотели отобрать у меня самое ценное — стоящий рядом со мной холодильник с едой. Ну уж нет, я убью всех этих ублюдков! На маленьком столике неподалеку лежали коробки с боеприпасами, а все остальное пространство было заполнено карабинами и автоматическими винтовками. На моем плече висела кобура с девятимиллиметровым «глоком» и обоймой на девятнадцать патронов; разумеется, он был снят с предохранителя. Я поглаживал АК-47, покоящийся у меня на коленях, и немигающим взглядом следил за дверью, ожидая, пока войдут они. Им не удастся забрать то, что принадлежит мне. Сначала я убью их. Я их всех убью!
В окно влетела канистра, взорвалась в комнате, и внезапно все помещение оказалось в огне. Меня мгновенно окутало раскаленным облаком. Воздух в легких испарился, и я ощутил, как плавится кожа. В этот момент я вспомнил свою прошлую жизнь — жизнь девушки, спрятавшейся в сундуке от северных варваров и сгоревшей заживо в комнате, заполненной огнем, но не позволившей изнасиловать себя и увести в рабство.
Языки пламени вспыхнули сильнее, и я увидел рождение Земли — вспыхивающие повсюду вулканы, бурлящая раскаленная лава, изливающаяся из бездонного жерла и испепеляющая все на своем пути.
И в этом жаре, в этом первобытном огне я вновь пережил каждый кошмарный сон своего детства, каждый большой и маленький страх, который когда бы то ни было охватывал меня…
Я открыл глаза. Я лежал на спине на дне своей могилы. Простыня подо мной была мокрой от пота. Но я не был погребён, я даже не был вымазан в земле. Я осознал, где нахожусь, и, обнаружив, что по-прежнему сдерживаю дыхание, я выпустил весь воздух из лёгких одни мощным выдохом и начал дышать размеренно, успокаиваясь и приходя в себя. Измученный и истощённый, я был счастлив вновь ощутить жизнь. Всё это было лишь сном. Все это закончилось. Я заставил себя сесть, немного передохнул и встал в яме. Мои ноги не слушались и подкашивались, и я с трудом управлял руками.
Над моей головой раздался какой-то звук.
— Мама Чиа? — слабо крикнул я. — Это вы?
Ответа не последовало, но тихий шлепающий звук повторился. Что-то или кто-то приближалось к могиле.
Раздалось мягкое рычание, и над краем ямы возникла морда тигра, глядящего на меня огромными жёлто-зелёными глазами. В джунглях Гавайев нет тигров — но всё-таки передо мной был именно этот зверь, и я изумлённо уставился на него, не в силах отвести глаза. Мне приходилось видеть тигров в зоопарке, и там они выглядели очень милыми* просто большими кошечками. Сейчас тигр был так близко, что я чувствовал на своем лице его тяжелое дыхание. «О, Боже! — мысленно взмолился я. — Пусть это окажется еще одним сном».
Совершенно беспомощный, я притворился мёртвым, когда тигр потянулся ко мне и проверил меня лапой, оставив на моем теле четыре болезненные и глубокие царапины. В этот момент у меня перехватило дыхание, и я издал короткий, придушенный стон.
Тигр спрыгнул вниз, схватил зубами мою руку и Потянул её наверх, отрывая от тела. Мне приходилось испытывать сильную боль и раньше, и я уже пережил смерть от огня, но сейчас я осознал, что такое настоящая агония.
Я жаждал потерять сознание, покинуть тело, раствориться в смерти. Но мое сознание оказалось слишком привязанным к телу, и я успел испытать, как зверь разрывает мне грудь и живот и вырывает из них желудок.
Адреналиновый шок прокатился по всему моему растерзанному телу. Я дико кричал и корчился в этом адском котле, когда огромная кошка разломила мою грудную клетку пополам. Потом стальные челюсти сомкнулись на моем лице и голове и чудовище одним резким движением вырвало кусок моей щеки, а потом принялось отрывать голову от плеч. Страх является предельной формой страдания. Моя вселенная наполнилась только страданием, это был безбрежный океан боли, а потом он взорвался…
Внезапно исчезло всё: страх, боль, тигр и Вселенная. Остался только глубочайший покой, равного которому я никогда не испытывал.
Remember, friend, as you pass by,
As you are now, so once was I.
As I am now, so you must be.
Prepare yourself to follow me.