Жизнь |
Чем закончился трагический эксперимент с оставленными на необитаемом острове заключенными?
161
Иначе как катастрофой события далекого 1933 года не назовешь. Более шести тысяч человек тогда оказались на необитаемом острове посреди Оби без каких-либо средств к существованию. В основном это были так называемые «деклассированные элементы» — бродяги, нищие, уголовники, бывшие кулаки.
Для 2/3 из них остров Назино стал не только местом ссылки, но и местом гибели…
В начале 1930 годов в СССР была введена паспортная система. Созданной Паспортно-визовой службе предписывалось очистить города и рабочие поселки «от лиц, не занятых общественно-полезным трудом, укрывающихся кулацких, уголовных и иных антиобщественных элементов». Закипела «работа»: тысячи людей без документов отлавливали в городах и отправляли в ранее созданные спецпоселения для раскулаченных. В течение 1933 года предполагалось депортировать в Сибирь и Казахстан два миллиона человек, тем самым заселив эти малонаселенные регионы.
Условия депортация были ужасными, неудивительно, что часть заключенных умирала еще в пути.
Надо сказать, что чистки больше походили на массовые облавы — задерживали всех без разбора, зачастую и тех, у кого с собой были документы. При этом никакой оперативной работы с задержанными не велось. Не выясняя обстоятельств и личности, их сразу же свозили к железнодорожным эшелонам и этапировали в Сибирь — мол, на месте разберутся. Но и на месте разбираться никто особо не желал. Тем более, что и сами места не были толком подготовлены к приему и содержанию такого количества заключенных.
В мае в штрафную Александро-Ваховскую комендатуру прибыли два эшелона ссыльных из Москвы и Ленинграда. Не имея возможности разместить на своей территории шесть тысяч человек, руководство решило отправить трудопоселенцев на остров Назино, что располагался посреди русла Оби близ места впадения в нее речки Назинской. Кто-то из местного руководства бросил тогда циничную фразу — «Пусть пасутся». Таким образом более шести тысяч заключенных оказались на куске суши размером полтора на полкилометра.
Среди трудопоселенцев было немало женщин, в том числе и беременных.
Было разбито несколько палаток для размещения больных и сильно ослабленных трудопоселенцев, в одной из них — организована раздача питания: 500 граммов хлеба, 32 грамма крупы, 13 граммов сахара и соли. Впрочем, и этого скудного пайка скоро не стало — хлеб заменили мукой низкого качества, из которой заключенным полагалось самим делать выпечку. Вот только ничего для этого у них не было. Люди были вынуждены питаться «болтанкой» — смесью муки и воды — которая все чаще вызывала не насыщение, а заворот кишок.
Ситуация с практически полным отсутствием обеспечения и питания усугублялась суровыми погодными условиями и обилием кровососущих насекомых. Да и прибывшие на остров трудопоселенцы были в большинстве своем истощены длительным переездом. Вскоре среди них началась эпидемия сыпного тифа. Многие оказались лишены даже скудного государственного пайка — еду отбирали уголовники, которые быстро организовались в несколько банд, начавших делить между собой территорию и «трофеи».
Поначалу трудопоселенцы старались хоронить умерших, но вскоре стало не до этого.
Мы не будем приводить здесь воспоминания выживших участников той трагедии — уж слишком они жестоки. В условиях начавшихся массовых убийств и случаев каннибализма руководство комендатуры попросту самоустранилось, пустив все на самотек. Лишь иногда приплывала баржа, чтобы забрать трупы — в день умирало 40-70 человек.
Поняв, что они натворили, чиновники Сиблага пытались замять инцидент, не допустив, чтобы сведения о нем вышли за пределы местных парторганов. Но информация до Москвы все же дошла — инструктор Нарымского окружного комитета партии В. А. Величко написал письмо Сталину, в котором рассказал о трагедии. В сентябре вопрос был рассмотрен на Политбюро. Разбираться в массовой гибели заключенных направили спецкомиссию, которая подтвердила изложенную Величко информацию.
В 1990-х на острове был установлен поклонный крест, но его смыло наводнением в начале нулевых.
Осенью 1933 года результаты расследования были засекречены, а программа массовой депортации свернута, как «опасный и асоциальный эксперимент».
Читать далее →
Для 2/3 из них остров Назино стал не только местом ссылки, но и местом гибели…
Без паспорта — в ссылку
В начале 1930 годов в СССР была введена паспортная система. Созданной Паспортно-визовой службе предписывалось очистить города и рабочие поселки «от лиц, не занятых общественно-полезным трудом, укрывающихся кулацких, уголовных и иных антиобщественных элементов». Закипела «работа»: тысячи людей без документов отлавливали в городах и отправляли в ранее созданные спецпоселения для раскулаченных. В течение 1933 года предполагалось депортировать в Сибирь и Казахстан два миллиона человек, тем самым заселив эти малонаселенные регионы.
Условия депортация были ужасными, неудивительно, что часть заключенных умирала еще в пути.
Надо сказать, что чистки больше походили на массовые облавы — задерживали всех без разбора, зачастую и тех, у кого с собой были документы. При этом никакой оперативной работы с задержанными не велось. Не выясняя обстоятельств и личности, их сразу же свозили к железнодорожным эшелонам и этапировали в Сибирь — мол, на месте разберутся. Но и на месте разбираться никто особо не желал. Тем более, что и сами места не были толком подготовлены к приему и содержанию такого количества заключенных.
Остров Назино
В мае в штрафную Александро-Ваховскую комендатуру прибыли два эшелона ссыльных из Москвы и Ленинграда. Не имея возможности разместить на своей территории шесть тысяч человек, руководство решило отправить трудопоселенцев на остров Назино, что располагался посреди русла Оби близ места впадения в нее речки Назинской. Кто-то из местного руководства бросил тогда циничную фразу — «Пусть пасутся». Таким образом более шести тысяч заключенных оказались на куске суши размером полтора на полкилометра.
Среди трудопоселенцев было немало женщин, в том числе и беременных.
Было разбито несколько палаток для размещения больных и сильно ослабленных трудопоселенцев, в одной из них — организована раздача питания: 500 граммов хлеба, 32 грамма крупы, 13 граммов сахара и соли. Впрочем, и этого скудного пайка скоро не стало — хлеб заменили мукой низкого качества, из которой заключенным полагалось самим делать выпечку. Вот только ничего для этого у них не было. Люди были вынуждены питаться «болтанкой» — смесью муки и воды — которая все чаще вызывала не насыщение, а заворот кишок.
Остров каннибалов
Ситуация с практически полным отсутствием обеспечения и питания усугублялась суровыми погодными условиями и обилием кровососущих насекомых. Да и прибывшие на остров трудопоселенцы были в большинстве своем истощены длительным переездом. Вскоре среди них началась эпидемия сыпного тифа. Многие оказались лишены даже скудного государственного пайка — еду отбирали уголовники, которые быстро организовались в несколько банд, начавших делить между собой территорию и «трофеи».
Поначалу трудопоселенцы старались хоронить умерших, но вскоре стало не до этого.
Мы не будем приводить здесь воспоминания выживших участников той трагедии — уж слишком они жестоки. В условиях начавшихся массовых убийств и случаев каннибализма руководство комендатуры попросту самоустранилось, пустив все на самотек. Лишь иногда приплывала баржа, чтобы забрать трупы — в день умирало 40-70 человек.
Письмо Величко
Поняв, что они натворили, чиновники Сиблага пытались замять инцидент, не допустив, чтобы сведения о нем вышли за пределы местных парторганов. Но информация до Москвы все же дошла — инструктор Нарымского окружного комитета партии В. А. Величко написал письмо Сталину, в котором рассказал о трагедии. В сентябре вопрос был рассмотрен на Политбюро. Разбираться в массовой гибели заключенных направили спецкомиссию, которая подтвердила изложенную Величко информацию.
В 1990-х на острове был установлен поклонный крест, но его смыло наводнением в начале нулевых.
Осенью 1933 года результаты расследования были засекречены, а программа массовой депортации свернута, как «опасный и асоциальный эксперимент».
Читать далее →