Отталкивающие моменты из биографий детских писателей
Кажется, люди, которые пишут чудесные истории для детей, должны быть настолько же чудесными. А ещё – хорошими родителями, конечно. Если не хочется расставаться с этой сказкой, реальные биографии многих детских писателей лучше не читать.
Прототип Питера Пэна ненавидел книгу Барри
В фильме с Джонни Деппом рассказывается история возникновения книги о Питере Пэне: немолодой, очень одинокий холостяк стал опекать чужих детей – ведь своих у него не было, а их мать была так мила! В реальной жизни автор Питера Пэна был женат, а детей у него не было, поскольку – это можно узнать из писем его жены и его самого – с женой он не жил половой жизнью. Мать тех самых детей была благополучно замужем, а Барри постоянно проводил время именно с детьми, а не их родителями – на правах друга семьи. Поскольку о его половой несостоятельности с женщинами никто не знал, это выглядело именно как тоска по отцовству.
Однако современные исследователи склоняются к мысли, что писатель вообще находил приятным только общество маленьких мальчиков. Пугает то, что он строил с ними Неверленд – возникают ассоциации с Майклом Джексоном, который тоже «дружил семьями» и тоже создавал сказочную страну, только уже под тем предлогом, что и сам как дитя. Есть фотографии, на которых запечатлена, похоже, частая игра: в образе капитана Крюка Барри хватает одного из мальчиков. Можно ещё обратить внимание на одержимость Крюка Питером Пэном, на то, что Вэнди не вызывает ни у кого из мальчиков даже намёка на романтические чувства – она нужна только для того, чтобы о мальчишках заботиться…
Но те же самые исследователи предостерегают от разгула фантазий. Нет ни одного свидетельства, что дети пострадали от общения с писателем. Не считать же за таковые тот факт, что фотоальбом Барри был забит их фотографиями? Даже там, где они обнажены, они позируют с матерью и вся композиция невинна.
Правда, увы, нельзя добавить, что те самые мальчики, которых постоянно опекал Барри, прожили долгую счастливую жизнь. Один из них утонул молодым, к тому же со своим возлюбленным, мужчиной по имени Руперт Бакстон, другой погиб во время Первой Мировой Войны. Тот самый Питер, в честь которого был назван Питер Пэн, всю жизнь страдал от депрессии и покончил с собой. Кстати, именно он книгу Барри очень не любил.
Интересно, что писатель настолько обожал своего персонажа, что заказал его скульптурное изображение и тайно (и незаконно) установил его в Кенсингтонском парке, который, к слову, принадлежал королевской семье. Королевской семье это не очень понравилось. Они восприняли установку статуи как акт саморекламы. Но Питер Пэн так нравился детям, что статую всё же оставили.
Дети хороши маленькими. Или нехороши вовсе
Когда Диккенс писал свои книги, разделение их на детские и взрослые было пока условным, и тем не менее некоторые его произведения стали немедленно относить к детской литературе. Это, конечно, «Жизнь и приключения Оливера Твиста», поучительная «Рождественская песнь», «Сверчок на печи» и «Лавка древностей». Оглядываясь сейчас на эти книги, трудно представить, что они долго считались детской литературой – столько в них недетской злобы к людям. Неудивительно, что при экранизациях их обычно серьёзно адаптируют.
В жизни Диккенс очень любил детей, но только совсем маленьких. Стоило ребёнку войти в школьный возраст, и писатель как будто забывал о нём. Да, речь идёт о его собственных детях, а не каких-нибудь посторонних. Возможно, чтобы в доме не переводились малыши, он сделал своей жене десять детей. И все десять в какой-то момент всё равно, что остались без отца. Контраст между годами нежности и начавшимся резко отчуждением, вероятно, сильно сказывался на их душевном здоровье.
Кстати, Ганс Христиан Андерсен, с которым Диккенс некоторое время дружил, детей вообще откровенно ненавидел и считал, что пишет свои сказки для взрослых. Популярность именно у малышей его несколько оскорбляла: да что они понимают в его литературе! Андерсен возлагал большие надежды на общение с Диккенсом, таким же сентиментальным и возвышенным, как он сам, и в конце концов приехал к нему в гости. В результате Диккенс очень сильно охладел к своему датскому коллеге – хотя Андерсен умудрился даже не заметить, что его милый друг находит странным, когда Ганс Христиан лежит на лужайке и рыдает.
Детский писатель, который был фашистом
Джанни Родари был хорошим человеком и отличным семьянином: жену свою обожал, детям не грубил, успешно работал в школе. Вот только на период работы в школе как раз приходится нахождение Родари в партии фашистов. Он был очень молод и, похоже, искренне разделял идеи Муссолини. Но уже через несколько год, после смертей нескольких его знакомых в концлагерях, Родари стал участником Сопротивления. Ни он, ни тем более издатели в СССР не вспоминали эти несколько лет фашизма у детского писателя.
Нездоровое пристрастие Толстого
Классик дореволюционной детской литературы Лев Толстой любил бесплатно учить крестьянских детишек и постоянно повторял собственным детям, что жить надо по чести. Вот только отцом он был очень неважным. Ласковость его всегда была для чужих детей. Со своими он был строг, придирчив, раздувал из их детских шалостей настоящие грехи. Он обожал смотреть, как умирают люди, и его собственные дети не стали исключением: смерть шестилетнего сына Вани, мучительную, многодневную он описывает с чувством, очень похожим на восхищение. Да и его детские рассказы часто вертятся вокруг смерти.
Вообще многие его дети умерли маленькими от того, что организм их матери был слишком изношен частыми родами. Врачи предупреждали Толстых, что дети будут рождаться слишком слабыми и жить будут мало, если они сейчас продолжат зачинать новых. Но Лев Николаевич настоял на том, чтобы жена рожала и дальше: «Зачем ты мне нужна иначе». С учётом его любви к наблюдению за умирающими его поведение выглядит как желание смотреть на умирающих чаще.
Успенский отдал дочь в секту
Один из самых любимых детских писателей России с реальными детьми был не очень ласков. Известно, что сыну одной из жён, своему пасынку, он строго-настрого запрещал искать у матери утешения по ночам – а мальчик был очень тревожный. В результате мальчик порой по полночи сидел под дверью в спальню матери и отчима, боясь и постучаться, и вернуться в свою комнату. Тихонько уползал спать, только когда совсем замерзал. Мать ничего не знала – сын боялся ей рассказать, что наполовину нарушает запрет отчима.
Но и с родной дочерью отношения Успенского трудно назвать хорошими. Когда она была маленькой, писатель использовал её как тайную связную со своими любовницами. Девочка всё понимала, но боялась рассказать матери и очень мучилась от того, что участвует в романтических аферах отца.
В советское время официально не было сект, но на деле в восьмидесятых они расцвели по всей стране на волне увлечения теориями о том, как сделать нового, совершенного человека. Одну из таких сект создал Виктор Столбун. Секта набирала за деньги родителей детей, обещая их «исправить» или вырастить из них людей будущего. Часто с детьми там оказывались и их матери. Помещения под воспитательный процесс предоставляли взрослые сектанты. Как вспоминает бывшая «воспитуемая» Столбуна Анна Чедия Сандермоен в своей книге «Секта в доме моей бабушки», детей в ней использовали для бесплатного труда, почти ничему не учили и откровенно били. Не всех – были те, кого пальцем не трогали, чтобы как бы чего не вышло, но они тоже испытывали стресс, глядя, как воспитывают тумаками их сверстников, и так же работали с семи утра до девяти вечера.
Анна вспоминает, что дети спали в грязи, постоянно страдали педикулёзом (попросту вшами), им внушали, что секта спасает мир от шизофрении и все они больны, про матерей вне секты рассказывали, что они – проститутки. В такую вот обстановку Эдуард Успенский отправил исправляться свою дочь Татьяну. В тот момент ей было одиннадцать лет. Она сумела сбежать через некоторое время, когда её с двумя мальчиками отправили в магазин. Села на электричку и доехала до Москвы. На улице собирала деньги у прохожих на метро, чтобы доехать до дома.
Успенский признавался знакомым и в том, что терпеть не может детей вообще. Они его откровенно раздражали, но детские книги и их персонажи приносили ему огромные доходы. На встречах с детьми он мог сказать в сторону про девочку, задавшую глупый, как ему казалось, вопрос: «Можно я ей пенделя дам?»
