Источник фото: topwar.ru

• Семью Бориса Николаевича раскулачивали, бабушку-дедушку. Моих, к счастью, никого не тронули. Бабушка с дедушкой жили в Оренбургской губернии, были государственными крестьянами. В селе, где они жили, я и родилась. Нас всего у родителей четверо было, я – самая старшая.
• В Оренбуржье жили не крепостные, а свободные государственные люди. Не было кулаков, все жили одинаково. До 1947 года я ездила туда каждое лето с мамой, самые счастливые минуты детства там провела. Папа на железной дороге работал, у них даже отпусков не было.
• Мы приезжали – а там хлеб, масло, яйца. Представляете, каким чудом это казалось после голодного Казахстана. Бабушка говорила мне: «Полезай в погреб, какая сметана понравится — такую и неси для блинов».
• Потом я туда смогла поехать только в 1997 году. Спустя полвека. Но узнала всех девочек и мальчиков, которых видела последний раз, когда мне 14 лет было. И смогла всех по имени назвать — к их восторгу.

У нас с Борисом Николаевичем была очень счастливая жизнь. К нам никакая грязь не приставала. Мы уехали из Свердловска в 53 года, большую часть жизни там прожили. Борис Николаевич проработал руководителем – и домостроительный комбинат возглавлял, и обком партии. И про нас ничего плохого не писали, не говорили. Мы были чисты во всем. Ничего себе не взяли, не присвоили. Работали, как все остальные люди.

• Для меня должность мужа ничего не значила. Я тоже была руководителем в проектном институте. Мне некогда даже было думать о карьере мужа. Я представляла собой то, чем являлась сама. А глава государства мой муж или кто еще — не важно. Я была женой Бориса Николаевича, а не президента.
• Зато когда мы приехали в Москву — и он заявление написал об уходе из партии, началось...
• В нашей жизни не было ничего «жареного». Мне даже стыдно иногда говорить... Я 30 лет с лишним проработала в институте, и это для меня была вторая семья. Когда мы в Москву переехали, я белугой ревела, что осталась без всего этого. Хотя раньше мечтала: вот выйду на пенсию в 55 лет, буду свободна – читать стану, в театры ходить. До этого времени-то на это не было. И тут нас в Москву перевели.
• Мы первое время поселились в гостинице, Таня с нами была. Чтобы и папе полегче морально было, и мне. Она вообще у нас как солнышко.
• И вот как-то утром они отправились на работу. А я из гостиницы «Октябрьская», мы там жили, вышла на улицу, решила сходить в магазин. И как подумала, что в Свердловске сейчас мои девчонки работают, а я одна иду по незнакомому городу — и что вообще такое эта пенсия! И у меня слезы градом, даже неудобно перед прохожими стало. Спрятала лицо и бегом вернулась в гостиницу. Наревелась там...
• Мы очень хорошо жили в Свердловске, такой авторитет у Бориса Николаевича был, никто плохо не говорил. Когда он стал секретарем горкома партии, я тоже вступила в партию. А так считала себя недостойной, нас же так воспитывали.
• И стала парторгом в институте – по очереди тогда эту должность занимали. Так получилось, что нас как раз в колхоз послали. В те дни такая непогода разыгралась – снег с дождем. И мы с председателем профкома решили оставить студентов в институте. Они так на меня посмотрели, на секретаря парткома. И ответили: «Борис Николаевич вчера по телевизору сказал, что надо убрать урожай в любых условиях. И мы поедем!» Его авторитет был непререкаемым.

А в Москву приехали – нас грязью облили. Что мы и стяжатели, стали говорить, и все такое. Мы с Борисом учились в одном институте, я знала, что он кристально чистый человек, очень сильный.

• Он никогда не воспитывал никого из детей, но они все находились под его воздействием. Такая у него аура. Как-то мы приехали в немецкую клинику, и я попросила врача повлиять на Бориса Николаевича, убедить его, что необходимо беречь себя. А врач на меня посмотрел и ответил: «У вашего мужа такая аура, что мы уже сами все под его влиянием».
• Мы прожили всю жизнь и ни разу не поссорились. Я могла, конечно, надуться на что-то, но серьезных ссор не было.

Источник фото: svoboda.org

• Я знаю, люди говорили обо мне: «У нее такая была тяжелая жизнь. Муж — строитель, а это постоянные пьянки и все такое». О Борисе Николаевиче ведь любили посудачить. А он 13 лет проработал в строительстве и в жизни не отпраздновал ни одну сдачу объекта.
• Как-то сдавали завод один. А со мной работала жена начальника строительного управления. Приходит она однажды и говорит мне: «Мой-то дуралей проспорил ящик коньяка – что Борис Николаевич будет с ними обмывать сдачу комбината». А Борис Николаевич, конечно, не пошел. Вообще никогда не было, чтобы он пришел выпившим. А чего только о нем не говорили...
• Борис Николаевич еще в институте прочитал всю классику, был ходячей энциклопедией. Мы все поражались.
• Когда стал президентом, времени на чтение меньше стало, конечно. А на пенсии только и делал что читал. У нас целая библиотека из его прочитанных книг осталась. Он еще в школе научился быстро читать — по 300 страниц в день. На курсы специальные ходил, какой-то факультатив был, кажется. Он книги глотает. Ему потому легко и с бумагами было.
• Лена у меня старшая так же читает. Я так не могу.
• А говорят о нем всякую ахинею. Но что поделаешь... Я его в жизни пьяным не видела. Он мог выпить, любил компании. Но чтобы все обстояло так, как говорят...
• Сейчас я понимаю, в чем было дело. Иногда специально делали. Бывали случаи, когда я возмущаюсь, обращаюсь к Коржакову, а он: «А я тут ни при чем».
• И так в этой грязи мы и живем. Все нас, оказывается, субсидировали, мы такие богатые. Замки у нас везде, Танину дачу на Николиной Горе показывали. Акции у нас. А у нас ничего, кроме гонорара за книгу, нет. Ничье любопытство удовлетворить не можем.
• И вообще я не представляю, как Борис Николаевич мог что-то взять. Да никто ничего и не предлагал. Скучно меня слушать, наверное...
• Когда только начали рассказывать небылицы о нашем богатстве, я предлагала подать в суд. Но Борис Николаевич отвечал: «Твоя совесть чиста перед Господом Богом, как ты любишь говорить? Чиста! А что тебе перед кем-то оправдываться? Жизнь расставит на свои места. Пусть ищут. Найдут — пусть возьмут себе».
• В этом доме жили первый президентский срок. Это была горбачевская дача. На самом деле — барак, не боюсь сказать. Двухэтажное здание с плоской крышей. Мы все переделали. Я когда вошла первый раз – как в каземат попала.
• До этого у нас была другая государственная дача. Каждый раз приходилось менять дачу — с каждой новой должностью. Противно. Все же чужое вокруг. Хотя, точнее будет сказать, — тяжело. Но нас всегда окружали хорошие люди. Потом уже свои вещи стали покупать, вот в этой комнате диваны стоят наши.
• Было время, когда даже ремонт не могли делать. Ну не было денег в казне. И если я говорила: «Давай сделаем!» — Борис Николаевич отказывал: «Как я могу резиденцию в такое время ремонтировать».
• Какое-то время жили в Горках. Там дом постройки тридцатых годов еще. Мы переехали перед Новым годом. И такие холода ударили, что Борис Николаевич, он после операции был, простудился. Дача была холодная, мы даже подушки на окна клали.
• Это не просто – все время жить в чужом доме. Я никогда себя хозяйкой не чувствовала. Только в Свердловске ею была, когда жили в своей квартире.
• Всегда сама готовила. Я вообще люблю готовить. Когда Борис Николаевич работал, реже, конечно, стояла у плиты. Но внуки мою стряпню ели. Только если меня в Москве не было, им повар готовил. Помню, Глебу сделали котлеты, он сидит ест, и тут я вхожу. И Глеб говорит: «Бабуля, это не твои». И я ему вечером уже сама сделала.
• Мы всегда были рядом. Он даже сердился, если я уходила. «Куда?» — «У меня дела». – «Какие дела? Твое главное дело — это я». И мы сидели вместе, смотрели спорт. Я тоже люблю волейбол, теннис.
• Таня ему коробками книги привозила, он много читал.
• Это было счастье, когда Борис Николаевич вышел на пенсию. Господи, я так долго этого дня ждала! Нам одного президентского срока хватило, а он еще и на второй пошел. Мне эти его ответственные должности так надоели, он же всегда был первым лицом — от строительного управления и до президентства.
• У него был строгий характер, но он был добрейшей души человек. С юмором. А потом, я же его с института знала, мне легко было. Девчонки побаивались.
• Они учились хорошо, но у Лены конфликт с учительницей по биологии был. Аттестаты были с пятеркой, но школу закончили без медали. Опять нам повезло – мы понятия не имели, как и что там у них в школе происходит. Не было необходимости.
• В семейной жизни главное — понимание. И любовь. Есть такая программа по телевидению, называется «Больше чем любовь». А я не понимаю — что может быть больше? Это слово, на мой взгляд, выражает вершину.