Как Советский Союз устроил секс-революцию и почему о ней быстро забыли
«Мы даже не понимали, что это»
«В СССР секса нет!» Эта фраза известна практически каждому. Странное заявление — дети как-то появляются на свет, а вот процесс, который предшествует беременности, отсутствует. «Лента.ру» рассказывает о том, как Советский Союз стал самым либеральным государством в плане полового просвещения, а потом вырастил поколения дремучих граждан, не знающих о презервативах.
***
В реальности, конечно, эта знаменитая фраза вырвана из контекста. Ее произнесла простая советская женщина Людмила Иванова, участвовавшая в 1986 году в телемосте, который вел Владимир Познер. Гражданка США задала ей вопрос о том, есть ли в СССР телевизионная реклама, построенная на теме секса.
Вместо того, чтобы логично ответить, что в СССР нет рекламы, Людмила Иванова произнесла свою коронную фразу, и зал буквально лег от смеха. «Мы даже не понимали, что это такое и где можно рекламировать секс, у нас ни порнофильмов, ни рекламы не было, у нас было только слово "любовь"», — признавалась впоследствии Иванова корреспондентке «Би-би-си».
Тема секса действительно была табуированной в Советском Союзе, что зачастую с ностальгией вспоминают современные поклонники «великого и могучего». Вот, мол, жили же люди без разврата.
Впрочем, так было не всегда.
Хорошо в стране советской жить
Когда большевики пришли к власти и заявили об образовании нового рабоче-крестьянского государства, жизнь людей теперь уже советской России в корне изменилась. Изменилось и отношение закона к половой сфере — церковный брак отменялся соответствующими декретами, и вводился брак гражданский. Муж переставал быть официальным главой семьи, а женщине гарантировалось равноправие.
По сути, новое советское законодательство было тогда самым либеральным в мире. Так, в 20-е годы вело свою активную деятельность общество радикальных нудистов «Долой стыд». Его члены носились по Москве без одежды, перевязанные лентами, на которых красовалась надпись «Дети солнца и воздуха» — так себя называли активисты. Они не только дефилировали по улицам, но и забегали толпой в трамваи, пугая обывателей, и проводили агитацию (за что, конечно, нередко были биты возмущенными прохожими).
В агитпьесах того времени секс не только не был табуирован, но и активно обсуждался. Например, вот выдержка из сценария одной из таких постановок, в которой обсуждаются насущные проблемы страны Советов:
«На сцену выходят двое с плакатами "Каждая комсомолка обязана идти ему навстречу, иначе она мещанка" и "Каждый комсомолец может и должен удовлетворять свои половые стремления". Девушка на сцене идет и садится на скамейку, на которой сидит комсомолец. Песня "Яблочко" обрывается. После молчания комсомолка обращается к комсомольцу, кончая разговор словом "Идем". Музыка опять играет "Яблочко" (очень быстро). Они скрываются. Двое с плакатами сходятся посередине сцены и убежденно произносят написанное на его плакате».
В Советскую Россию приезжали зарубежные сексологи, преимущественно из Германии, печатались книги и брошюры на эту тему. Резко росло количество детей, рожденных вне брака. Создавались кожвендиспансеры, позволившие значительно снизить число венерических заболеваний, были разрешены аборты.
Комсомольские коммуны, где молодые люди жили группами около десяти человек, вели не только общее хозяйство, но и совместную половую жизнь. Как писал психолог Борис Бешт, среди них не допускалось разделения на пары — все имели право спать со всеми. Деторождение не приветствовалось, а если ребенок рождался, его зачастую отдавали в интернат.
Было отменено и преследование гомосексуалов. Известна задокументированная история так называемой «квартиры гомосексуалистов» в Москве. Ее хозяин практически в открытую организовывал вечеринки, на которых однополые пары знакомились, проводили время и даже устраивали импровизированные шуточные свадьбы, наряжая одного жениха в костюм, а другого — в подвенечное платье.
При этом милиция никак не могла на это повлиять, и хотя однажды квартиру накрыли, участники собрания не понесли наказания и были отпущены — потому что и привлекать их было по закону не за что.
***
В особенности свободные нравы первых послереволюционных лет были встречены молодежью, главным образом — студентами. Впрочем, они получали на тему «полового вопроса» достаточно противоречивые сигналы. Как пишет в своей работе «Секс и революция» американский историк Шила Фитцпатрик, посыл сверху был вполне однозначен: новому советскому человеку следует раскрепоститься во всех отношениях.
При этом стоит вспомнить достаточно комический посыл агитпьессы, описанный выше: каждая комсомолка обязана удовлетворять желания комсомольца, иначе она мещанка. Родился он отнюдь не случайно.
После окончания гражданской войны многие солдаты Красной армии были демобилизованы и принесли домой с поля боя вполне традиционный мачистский подход к сексу и отношениям. Их младшие братья, смотря на таких героев, старались во всем их повторять. Однако девушки вполне охотно усваивали посылы относительно эмансипации, упразднения института брака и свободного отношения к сексу.
Для многих студентов и студенток книга Александры Коллонтай «Крылатый Эрос», прославляющая свободные отношения, была настольной. А большинству молодежи никакой теории и не надо было. Например, российский и советский педагог Людмила Сейфуллина в книге своих воспоминаний приводит агитационную речь комсомольца-активиста: «Долой капиталистическую тиранию родителей! Целуйтесь и обнимайтесь! Свободная любовь для свободных людей!»
Недолго музыка играла
Впрочем, продолжался этот период необузданной сексуальной свободы не бесконечно. Признав, что половая распущенность ведет к всевозможным антиобщественным явлениям, а также отнюдь не способствует повышению рождаемости в стране, проводящей ускоренную индустриализацию, большевики решили если и не свернуть лавочку в один момент, то противопоставить любви без границ и правил хоть какую-то дисциплину.
В 1924 году советский психиатр Арон Залкинд выпустил знаменитые «Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата», в которых декларировалось воздержание до брака, половая связь как продукт любви, верность партнеру, отсутствие «половых извращений» и, конечно же, половой подбор по классовой линии.
Ужесточение пошло по всем фронтам. «Долой стыд» запретили, как и искусство «ню». За фотографии людей без одежды могли запросто посадить как за распространение порнографии.
Освобождение от уз «буржуазной морали», за что так ратовал Лев Троцкий, окончательно прекратилось с началом сталинской реакции. Из страны высылают иностранных сексологов, сворачивают секспросвет среди молодежи. В 1934 году гомосексуализм становится уголовно наказуемым и будет таковым до самого развала СССР. Презервативы исчезают с прилавков, развестись просто так, потому что хочется, нельзя. Аборты запрещаются.
Обществу свойственно уверенно возвращаться к привычному состоянию, существовавшему веками. Поэтому очень быстро вольница первых советских лет сменяется полным табуированием этой темы. Секс есть, но его как будто нет. Вообще, слова, связанные с половым контактом, очень быстро вновь стали аморальными, и секса действительно не стало — по крайней мере, в публичном поле.
Стыдно, товарищи, стыдно! Как можно говорить о таких вещах? «Двенадцать заповедей половой жизни» работали и в кино 30-х и 50-х годов. Женщина и мужчина в рабочей одежде поднимают производство вместе и попутно начинают испытывать друг к другу чувства. Никакого флирта, ничего особо сложного: вот они смотрят друг другу в глаза и рассказывают об успехах советской родины, вот у них уже ребенок.
Но за пределами киноэкрана, конечно, все было не так. Ютящиеся в коммуналках граждане оккупировали туалеты по ночам, чтобы предаться постыдной практике, запирались на общих кухнях. Счастливые семьи 60-х годов, прописанные в хрущобах-однушках, прятались в тесной ванной.
Разумеется, учитывая отсутствие всякого просвещения на эту тему, контрацептивов и невозможность обговорить проблему в публичном поле, женщины беременели и шли на аборт. Некоторые приходили по нескольку раз в год, совершенно не представляя, как можно жить иначе.
При этом сталинская власть сверху диктовала не только необходимость следования, фактически, традиционным ценностям, но и призывала строить отношения на классовом подходе. В советском журнале «Новый мир» тех лет писали: «Советский человек не может "просто" любить кого-то, не подходя к этому вопросу критически, без политической и моральной бдительности». Граждан призывали «не полагаться более только на естественные желания», а выбирать любимого человека, который «достоин» чувств партнера. Критерием же отбора следовало считать наличие у него (или у нее) «лучших советских качеств».
Сексуальная гражданская
По словам доктора исторических наук Томаса Вайсета, эта ситуация походила не на сексуальную революцию, а на «сексуальную гражданскую войну», когда постоянный конфликт норм создает кризис роли полов.
С одной стороны, эмансипированная советская женщина должна была работать, становиться самостоятельнее, участвовать в общественной жизни. И она делала это. Но с другой стороны, традиционная роль домохозяйки все так же негласно за ней закреплялась. Поэтому и ухаживать за детьми, и готовить, и убирать (и при этом ходить на работу) все равно приходилось женщине. Выражение «глава семьи» всегда подразумевало мужа, но реальными главами семей были советские жены. Дородная и недовольная своей жизнью женщина и приползающий домой «на рогах» мужик-алкоголик стали символом брачного союза.
Почему же следовало терпеть такое положение вещей? Согласно официальному дискурсу, развод из-за того, что у партнеров угасли чувства друг к другу был неприемлем. Эту концепцию можно вполне явно отследить по критике, обрушившийся на статью «Любовь, брак и семья в социалистическом обществе», появившуюся в начале 50-х годов. В ней ее автор, В. Н. Колбановский признавал, что брак даже в социалистическом обществе может быть разрушен «смертью, угасанием или непрочностью отношений».
Но не таков советский человек. Критики обвиняли Колбановского в том, что он видит взаимосвязь между советской ячейкой общества и «биологическими факторами», хотя всем же известно, что причина для развода в социалистической семье может быть только одна — причем обусловленная не биологией, а социальными критериями. А именно тем, что партнер оказался «недостойным» членом советского общества, не вносящим вклад в его развитие.
Конечно, эта концепция существовала в основном на уровне официальной пропаганды, но тем не менее действительно влияла на общество — разводиться было действительно стыдно. А раз жить с нелюбимым мужчиной необходимо, то об удовольствии в таких отношениях говорить вообще странно.
В неофициальном дискурсе в 70-е — начале 80-х годов для женщины секс не был возможностью получить удовольствие. Это был инструмент, с помощью которого нужно пытаться заполучить в мужья «настоящего мужика». А учитывая, что мужчин в послевоенном Советском Союзе было не так много, борьба за них шла нешуточная.
Это, в свою очередь, воспитало поколение граждан мужского пола, которые могли вести себя как угодно паршиво с женщиной, зная, что никуда она не денется, ведь «у ребенка должен быть отец». Поэтому такие темы, как получение удовольствия от любви и секса, оставались практически исключительно в мужской среде и служили способом мужского самовыражения.
Мужчины же в основном не думали об удовольствии партнерш, и по результатам опроса, проведенного в СССР в это время, 80 процентов женщин жаловались на нехватку ласк. Но секс напрочь отсутствовал в публичном поле. Дети рождались от любви, а как ею заниматься — каждый решал для себя сам.
При этом муж даже не задумывался о том, где достать контрацептивы. По словам Васета, существовала группа мужчин, считавших, что по своему «кодексу чести» мужчина обязан прервать половой акт, а тех, кто этого не делал, считали неудачниками, из-за которых женщины вынуждены делать аборт. Неудачниками, которые «не могут сыграть роль традиционного мужчины».
Откуда берутся дети и что в этот момент стоит делать или не стоит, отпрыски узнавали от родителей, причем по большей части это были девочки, которым мамы объясняли, что к чему. Отцы не особенно любили объяснять сыновьям что-то помимо того, что их нашли в капусте. Немало детей получало эту информацию от более опытных сверстников — просто потому, что родители считали их слишком маленькими для обсуждения таких вопросов.
С другой стороны, по сравнению с 1950-ми годами в кино и на телевидении 60-70-х был снят полный негласный запрет на эту тему. Не то чтобы о сексе не стеснялись говорить открыто с экранов, но наконец в Советском Союзе оказалось, что женщина умеет не только укладывать шпалы и надевать ватник, но может быть модной и элегантной и даже носить завлекательный купальник. И кто же не помнит Светлану Светличную, героиня которой пытается охмурить Юрия Никулина в гостинице, а потом внезапно у нее расстегивается лифчик!
Животный секс
Перестройка перевернула все. Политика гласности и плюрализма мнений, объявленная Горбачевым, подразумевала, что теперь можно говорить как угодно и о чем угодно. Литература, которую раньше в СССР не то что в официальной печати, в самиздате достать было сложно, теперь издавалась в открытую.
Наконец, впервые с 20-х годов можно было не только говорить про секс, но и ликвидировать сексуальную безграмотность, презервативы стали продавать по-настоящему массово. Этому в немалой степени способствовала и эпидемия ВИЧ, которая к тому времени добралась до СССР.
К концу 80-х проявлениям сексуальности в СССР никто уже и не удивлялся. И разве что седая бабушка могла подпрыгнуть в ужасе от объявления в «Вечерней Москве» о концерте Валерия Леонтьева, который стоял на сцене с голой грудью, а вокруг него выделывали па танцовщицы в вызывающих нарядах. «Это животный секс! Они показывают там животный секс!» — могла закричать пожилая женщина, даже не понимая, что в принципе означает это слово и что произойдет года через три.
***
Наследие советской эпохи никуда не делось. Как любят говорить многие социологи, так называемый «хомо советикус» продолжает существовать и сейчас, в поколении 40-летних граждан, которые все так же думают о том, что для женщины естественно не хотеть получать удовольствие от секса, презервативы можно не использовать, а лучшее средство от венерических заболеваний — не спать с «неправильными» женщинами (и правильность тут определяется на глаз).