Павел Табаков — о поддержке Навального и ссоре с Земфирой, сексе и революции

Звезда сериалов и митингов и регулярный посетитель бара Simach. Герой пятничного интервью «Сноба» — вновь наследник великой театральной фамилии. Неделю назад мы говорили с одним из «большой тройки» продолжателей актерских родов, Иваном Янковским. На этот раз к нам в редакцию пришел Павел Табаков

Фото: Владимир Яроцкий 

Изначально поводом для этой встречи должна была стать премьера на ТНТ и платформе Premiere нового сериала «Полет» с Павлом Табаковым в одной из главных ролей. Еще до премьеры он обрел статус одного из самых ожидаемых российских сериалов года. Режиссер и сценарист проекта — Петр Тодоровский — младший, сын знаменитого Валерия Тодоровского и внук еще более знаменитого Петра Тодоровского. У младшего в династии с карьерой поначалу никак не задавалось. Дебютный фильм Петра «Сны Севы Горелова» так и не вышел в прокат,попав в довольно странное уголовное дело о растрате бюджетных средств, инициированное тогдашним главой Минкульта Владимиром Мединским. Чуть не постигла та же участь и «Полет» — проект, завершенный еще в позапрошлом году, едва не оказался заморожен из-за участия в нем Михаила Ефремова. После того как актер насмерть сбил человека и был приговорен к тюремному сроку, многие проекты с ним были спешно перемонтированы или пересняты. Завязка сериала чем-то напоминает Lost. Шесть пассажиров рейса Москва — Пермь перепутали аэропорты, опоздали на самолет и оказались благодаря этому единственными выжившими на потерпевшем катастрофу рейсе. Собственно, одного из счастливчиков и играет Павел Табаков. И именно его роль, пожалуй, самая сильная во всем проекте. 

Но планы обсудить сериалы пришлось поменять в силу обстоятельств — последних новостей и событий за окном. Впрочем, что делать, когда власть в лице полиции и следователей обнародует «группы риска» — списки людей, симпатизирующих протесту, которые практически на треть состоят из актеров.

Павел Табаков сегодня является одним из редких примеров артиста с публичной политической позицией. Сам причисляет себя к молодежи, которая хочет изменений, и регулярно ходит на протестные акции. Считает, что нынешняя власть не слышит народ и с каждым годом лишь жестче карает любое инакомыслие. Когда наступит точка кипения и наступит ли? Должны ли люди из мира искусства выступать с политическими заявлениями? О политике, сериалах, театре и наследии отца Павел Табаков рассказал заместителю главного редактора «Сноба» Ренату Давлетгильдееву.

• 
  Ɔ. Еще недавно мы подводили итоги карантинного года, надеясь, что новый год будет лучше и спокойнее. Пока ему это не очень удается. Для тебя 2020-й оказался тяжелым?

Нет, я отчасти даже благодарен карантинной истории за то, что вернулся в театр. Сперва в МХТ меня попросили подменить актера, заразившегося «короной». А после я уже вернулся и на постоянной основе приступил к репетициям новых спектаклей. В остальном в моей жизни особо ничего не изменилось, кроме разве что количества времени, проведенного на улице, но мне это не причиняло неудобства. 

• 
  Ɔ. Многие твои коллеги в такт времени решили устремиться в новые формы — ушли в диджитал, играют спектакли в Zoom. Как ты к этому всему относишься?

Я в принципе не люблю этот жанр, не понимаю, зачем он существует, да и смотреть спектакль, как и кино, на мониторе компьютера, по мне, так достаточно уныло. 

Фото: Владимир Яроцкий

• 
  Ɔ. Скорее всего, ты не согласен и с тем, что вот эта новая реальность приведет к вымиранию старых и «ненужных» форм искусства? 

Нет, не согласен. Это все временные и вынужденные явления, а не революция в искусстве. Я думаю, при первой же возможности весь мир захочет про это забыть. 

• 
  Ɔ. Ты вернулся в театр. Но пока тебя довольно долго не было на сцене, ты стал ассоциироваться скорее с сериалами. 

Ну да.  

• 
  Ɔ. Ты сериальный или театральный актер?  

В сериалах у меня гораздо больше времени и возможностей рассказать историю героя. А еще именно в сериалах появляются самые интересные молодые авторы, которые не боятся экспериментов, не стесняются отстаивать свои идеи. С ними хочется работать и развиваться. Например, мы недавно отсняли пилот одного проекта. Изначально мне в нем предложили главную роль, но я отказался. Сказал, что хочу другую — трансгендерного человека сыграть. Это интересно. Сценарист проекта — Денис Артамонов, молодой парень. И знаешь, я впервые встретил на площадке человека, который так внимательно погружен во все процессы. И так доверяет тем, с кем вместе работает над проектом. Он был первым, кто мне сказал: «Смотри, я написал пару серий, почитай, плиз, и скажи свое мнение. Может быть, чего-то, на твой взгляд, не хватает». Это очень классно, у меня такого раньше не было никогда. И, как мне кажется, это происходит, потому что в сериалах гораздо больше свободы. Платформы не обременены табуированными темами и запретами.

• 
  Ɔ. А тебе, кажется, интереснее работать именно с такими, слегка табуированными вещами, как мат, нагота и секс?

Да, но с сексом в российском кино вообще большие проблемы. Его мало кто у нас в стране умеет красиво снимать. Мало кто умеет расположить к себе артистов, чтобы они свободно себя чувствовали во время съемок эротических сцен. 

• 
  Ɔ. Это так сложно?

Мне — нет, по барабану в целом. Хотя как-то раз было сложновато: на одном проекте в первый же съемочный день, едва мы с партнершей впервые увидели друг друга, нам сказали: «Трахайтесь». Я был обескуражен и зажат. Кстати, расположением к себе и легкой рукой в этом деле славится Рома Прыгунов. Мы с ним работали на съемках «Мертвого озера», «Хэппи энда», «Беспринципных». Вот он знает, как снимать секс, и делает это очень легко и красиво.

• 
  Ɔ. Ты предпочтешь роль в сериале роли в кино?

Нет, это зависит, скорее, от команды, человека и материала, а не от формата. В этом вопросе я руководствуюсь моральными принципами, по которым в некоторых картинах не снимаюсь. Например, игнорирую любую провластную агитку. Хотя там и платят очень хорошие деньги, как я слышал. 

Фото: Владимир Яроцкий

• 
  Ɔ. Есть ли такая сумма, за которую ты готов будешь сняться в кино, где будут рассказывать про самую лучшую на свете российскую власть и продвигать православные ценности, например?

Знаешь, если это будет делать Звягинцев — возможно. Но думаю, что это вряд ли осуществимо. Благодаря отцу у меня есть определенная финансовая свобода. В нашей стране нельзя чего-то предсказать и быть в чем-то уверенным, но пока я не планирую и не хочу заниматься профессиональной проституцией.  

• 
  Ɔ. Как ты считаешь, артисты в сегодняшней России должны быть людьми с внятной политической позицией?

Мне кажется, да. Если они сами в это верят. Но это не обязанность все же. У каждого из нас есть определенная позиция. У меня она есть, у тебя. И каждый волен сам для себя решать, кому и где ее транслировать. В обществе близких друзей или на площади на трибуне.  

• 
  Ɔ. Может ли нынешняя ситуация стать «моментом отсечения», некой критической точкой, после которой молчать будет попросту неприлично? Для многих артистов чем-то подобным стало дело Павла Устинова, после которого ты выступил одним из вдохновителей пикетов у Администрации президента.

Да, может. Тогда мы очень быстро и как-то без особых колебаний собрались и стояли очень долго. А еще тогда был момент безусловной солидарности. И он очень важен. Нельзя жить без оптимизма. Хотя, конечно, пока живы люди, рожденные в СССР и которые живут по заветам КГБ, вряд ли что-то изменится.

• 
  Ɔ. Валерия Новодворская любила говорить, пока была жива, что Россия не будет свободной до тех пор, пока не умрут последние люди, которые помнят Советский Союз. Причем я с ней в этом согласен, хотя мое поколение для этого тоже должно умереть. 

А я вот не соглашусь. Понимаешь, имеется в виду все-таки советская ментальность, а не дата рождения. Ведь и сейчас вокруг нас попадаются молодые люди, которые ментально находятся в СССР. Например, мои ровесники, избивающие людей на мирных демонстрациях, надевающие перед этим на головы шлемы Росгвардии.

• 
  Ɔ. Ты сказал, что недавно выбрал для себя роль трансгендера, отказавшись от главной. Во-первых, круто. Во-вторых, в последнее время мы постоянно говорим про права ЛГБТК. В основном про их ограничения. В России снова взят курс на официальную гомофобию. На твой взгляд, как обстоят дела с репрезентацией ЛГБТК в кино и сериалах?

Чудовищно. Моя мама снималась недавно в сериале «Хорошая жена», это адаптация западного формата. Так в России создатели заменили героя — представителя ЛГБТК на алкоголика. Из-за этого и целостность произведения рушится. И получается, что сексуальную ориентацию опять сравнили с болезнью. Так и везде: все герои-геи у нас либо карикатурные, либо их нет вообще.

Фото: Владимир Яроцкий

• 
  Ɔ. Да, как те два отца из ролика про Конституцию. Геев сегодня либо превращают в посмешище, либо запугивают ими. То есть ты согласен, что с правами ЛГБТК у нас серьезные проблемы?

Да, конечно. И об этом нужно и важно говорить. По крайней мере, то, что не было ничего сделано после фильма Welcome to Chechnya, очень хреново. Ладно, Москва и Петербург — все-таки это два более лайтовых города для жизни гей-комьюнити. Но как ребята выживают в провинции, я не знаю. Особенно когда идет такая агрессивная пропаганда идеи о кольце врагов. Когда опять мы возводим железный занавес, ничего не принимаем из-за бугра. Никакой толерантности, боже упаси. Лишь христианство и традиционный брак. Но пока повестка не поменяется и Владимир Владимирович не прикажет геев любить, это не изменится.  

• 
  Ɔ. Мне кажется, в России общество не гомофобно. Все это исключительно политическая игра. Навязывание шаблона восприятия.

В России в принципе крайне дремучее общество. Людям важно водку купить подешевле. И все чужое отвергать. Вообще прививать принятие, открытость нужно и можно только через образование. Но у нас вместо уроков толерантности — уроки патриотизма.

• 
  Ɔ. Я в школе учился в 90-е, так у нас даже был семинар по «сексуальному просвещению» и нас учили надевать презерватив на банан. Сейчас даже представить такое невозможно, наверное. Сразу пару уголовных дел возбудят против учителя и директора.

Ого! У меня такого уже не было, а жаль.

• 
  Ɔ. Скажи, есть ли в сегодняшней России политик, которому ты безусловно симпатизируешь?

Я симпатизирую Навальному, потому что он очень смелый человек. Но он все равно в каком-то смысле находится вне политики. Если ты имеешь в виду людей, наделенных властью, то есть куча молодых ребят, которые сидят на должностях пониже и отлично понимают, что то, что творится вокруг, — это полный кошмар. Но держатся за статусность и определенную свободу. Я думаю, если на верхушку властной вертикали посадить молодых и современных, то все реально очень быстро изменится в стране. Но пока у власти находятся силовые структуры, это невозможно. Нужно быть решительными и отстаивать свою позицию, иначе эти люди, занявшие, как им кажется, свои кабинеты навечно, никогда не уйдут. Пока они уверены в своей безнаказанности, они будут сидеть на месте.

• 
  Ɔ. Близка ли тебе идея «пора валить»? Сегодня многие разочаровываются в стране и просто уезжают.

Нет, я здесь родился. Это моя страна и город. И у меня отец здесь похоронен, в Саратове живут родственники. Мой брат Антон свалил в какой-то момент, получил французское гражданство, пожил там недолго, но сейчас все равно вернулся. Русскому человеку, если ты, конечно, не дико крутой инженер, который валит в Силиконовую долину, везде будет «не то».

• 
  Ɔ. Ты чувствуешь привязанность к России из-за своей профессии? Из-за невозможности реализоваться как актеру за границей?

Нет. Я вот посмотрел сейчас на Сашу Кузнецова, который свалил, — у него прекрасно идет карьера. Сейчас Никита Ефремов снимается у режиссера картины «Грязь» в фильме про создателей тетриса. Некоторые люди работают и здесь, и там: Серебряков, Гуськов, Нинидзе. Просто, как однажды сказал Хабенский у Дудя, нам там будет гораздо тяжелее, потому что придется думать на другом языке.  

Фото: Владимир Яроцкий

• 
  Ɔ. Тебе бы хотелось пожить за границей? Не свалить, а просто опыта набраться?

Ну да, конечно. Я достаточно свободно говорю на английском. И у меня уже были контакты с западными продюсерами. Недавно на меня через Сашу Кузнецова вышли ребята с одного британского канала, правда, режиссер выбрал другого актера. В любом случае постепенно налаживается коннект у международных продакшенов с нашей молодежью. По-моему, Люба Аксенова пробовалась в «Кингсман-2», не помню, правда, на какую роль. Так что есть запрос. И то, что наши сериалы попадают в мировой топ, тоже показатель. Появились молодые люди, которые видят, чувствуют и снимают по-своему. Ну и стриминги гораздо больше прислушиваются к создателям проекта, нежели к продюсерам, в отличие от кинокомпаний. Грубо говоря, Федорович и Никишов (гендиректор ТВ-3 Валерий Федорович и генпродюсер того же канала Евгений Никишов, они же управляют производственной компанией «ТНТ-Premier Studios». — Прим. ред.) дают режиссерам куда большее поле для свободы, чем любой продюсер в кино.

• 
  Ɔ. Ты считаешь их главными людьми в российской сериальной индустрии? 

Да. Мы работали на «Колл-центре», на «Полете», сейчас работаем с «1703». Надеюсь, мы будем работать долго, потому что это очень кайфовые люди с хорошим чувством юмора, с которыми можно разговаривать, а они тебя правда слушают. Они сделали большой шаг вперед, и на них все равняются.

Ɔ. Если бы ты выбирал лучший российский сериал прошлого года, кому бы отдал первое место? Например, читатели «Сноба» в конце прошлого года среди главных проектов сезона выделили «Колл-центр» с тобой в главной роли.

Я бы, наверное, проголосовал за «Эпидемию». Все-таки это первый российский проект, получивший признание на Западе и купленный Netflix. А что до «Колл-центра», знаешь, мне, если честно, очень не понравилась первая серия, она вся какая-то вялая. Сериал должен захватывать с первой серии, а не со второй. Вроде сейчас пишут второй сезон. Но пока не понимаю, буду ли в нем участвовать. Надо сценарий прочесть сначала. 

Ɔ. Мы совсем не поговорили с тобой про сериал «Полет». Что самое крутое было на съемках?

Актерский ансамбль. Было очень интересно и приятно работать с Никитой Ефремовым, Михаилом Олеговичем Ефремовым, Женей Добровольской, Оксаной Акиньшиной, моей постоянной партнершей Юлией Хлыниной. Очень свободная атмосфера, не всегда тихая и спокойная, но неизменно яркая. Тот случай, когда тебе по кайфу приезжать на площадку, когда у тебя классные продюсеры и режиссеры. Так что было супер, отличный опыт. 

Ɔ. Ты учишься на продюсера. Зачем? Хочешь сменить профессию? Стать важнее, управлять кинопроцессами? 

У меня хоть факультет и продюсерский, по специальности я буду менеджер-управленец, то есть директор, администратор. Мне просто интересно было, как функционирует театр, но не актеры, сердце театра, а его почки, мочегонная система и прочее. Не буду загадывать, уйду я туда или нет — может, буду совмещать. Но пока это просто для моего общего развития. 

Ɔ. Твой папа был великим артистом. Затем он также стал и великим продюсером, менеджером. Тебе интересно повторить его историю? 

Нет, я не повторяю за отцом. У него не было такого образования. И все-таки он до назначения в МХТ создал два театра, стоял у истоков и «Современника», и «Табакерки». Для того чтобы однажды возглавить театр, мне нужно высшее образование, у меня его пока нет. Я учился в колледже, у меня только среднее специальное образование актера-педагога. А для руководящей должности у нас в стране надо иметь «вышку».  

Фото: Владимир Яроцкий

Ɔ. Ты думаешь, что несешь миссию сохранения памяти об Олеге Табакове? Считаешь себя его творческим наследником?

Отчасти — да. Но я не буду говорить, что я выполняю миссию, которую выполнял он. У меня своя жизнь. Да и он бы этого не хотел. Да, я его наследник, я его сын, я ношу его фамилию. Но у меня нет какого-то ревностного чувства, что я должен делать так, как делал он. Мне кажется, это неправильно.

Ɔ. Мне рассказывали историю про то, что ты ушел из МХТ, потому что Земфира при тебе грубо отозвалась о твоем отце. И так как ты был задействован в театре в спектакле Ренаты Литвиновой, то не мог позволить себе остаться в труппе. Это правда?

Да, была такая история. Она при мне послала моего отца. Я встал и вышел. Причем это слышал и мой отец, и моя мать, и директор театра. Я вышел на улицу, меня потрясло. Потом пришло сообщение, что завтра репетиция отменяется. На следующий день мы встретились с Ренатой Литвиновой. Я сказал, что если Земфира не извинится, я не вижу возможности работать вместе. И ушел из МХТ. Это было толчком. Но уже прошло достаточно много времени. И, наверное, папа не обижался. Просто меня это очень оскорбило на тот момент. Но все мы бываем в таком состоянии, когда говорим лишнее, о чем потом жалеем. Не знаю, жалеет ли она, меня это уже не касается. Время и обида проходят. Я вернулся, чтобы подменить заболевшего человека. Рената давно хотела, чтобы я вернулся, но что-то все не срасталось.

Ɔ. Тебе нравится, куда движется МХТ после прихода туда нового художественного руководителя?

Я не знаю, куда он движется. Он дрейфует. Поменялись интересы. Сергей Женовач — прекрасный режиссер, у него был замечательный театр СТИ, который зачем-то стал филиалом МХТ. Но когда твой театр финансируется за счет частных денег, когда у тебя небольшая труппа, а ты можешь позволить себе выпускать одну премьеру в год — это одно. А когда ты попал в махину, которая фигачила по пять премьер в сезон, где все три сцены каждый день были заняты, мне кажется, надо не менять эту машину под себя, а стараться совладать с нею. Сейчас хотя бы начались спектакли на маленькой новой сцене. Но судить его не берусь. Женовач — наемный менеджер, о его продуктивности должно судить Министерство культуры. Но раньше было лучше. Я бы понимал, куда движется театр, если бы было немножечко больше премьер. Я бы видел развитие культурного пути и наследия. Пока очень сложно сказать, потому что нет материала для анализа. 

Ɔ. А имеет ли право государство заказывать театрам повестку, влиять на репертуарную политику?

Отчасти — да. Есть госзадание: в честь столетия Чехова каждый центр должен поставить Чехова. Просто у нас государство лезет и, скорее, говорит поставить что-то про любовь к родине из Прилепина.  

Ɔ. Так даже целый театр есть, в котором хоть круглосуточно можно ставить одного Прилепина…

И этот театр никому не нужен. Я не знаю, кто ходит в этот театр. В моем кругу общения — никто. В Малом театре недавно была премьера пьесы «Стена», которую сам Мединский написал, — и это тоже не вызвало особого резонанса. Но одновременно с этим другим театрам, с другими принципами и вкусами, нечестно и лицемерно брать деньги у государства и показывать на них, какое оно плохое и ничтожное. 

Ɔ. То есть Серебренников был не прав? И, если ты берешь деньги у государства, ты должен всегда быть готов, что оно может прийти к тебе домой в костюме омоновца и отомстить за недостаточную лояльность, так по-твоему?

Это так работает. Да, это извращенная форма. Но это так. Зачем государство решило мстить — вопрос к нему. Но, повторюсь, ни одна собака не кусает кормящую руку. И, кстати, Богомолов делал это более завуалированно, взять тот же спектакль «Идеальный муж», который стебет власть по-доброму, а не кричит ей в лицо, что у нас все плохо. Стеб — это одно. Ругать власть за то, что дала тебе деньги, неправильно.

Фото: Владимир Яроцкий

Ɔ. Не соглашусь с тобой, все же ругать власть и указывать власти на ее ошибки — разные вещи, критиковать власть можно и на деньги власти, в этом и задача искусства. Скажи, ты обсуждал с отцом, когда он позволял неудобным спектаклям появляться на сцене МХТ, тяжело ли он шел на риск, не боялся ли?

Нет, не боялся. Он верил, что это новая форма, эксперимент, который либо удается, либо нет. Это были удачные эксперименты. Никто не приходил и не спрашивал: «Почему у вас это идет?»

Ɔ. Но приходили и подкидывали ко входу окровавленную свиную голову.

Это же не государство, а просто какие-то идиоты делали, от которых никак не застрахуешься. Больше того, когда отец умер, звучали даже призывы прийти и сорвать его отпевание. Ну да, есть больные люди. Болезненно верующие, я бы так сказал. Доведенная до предела вера во что-либо неизбежно делает из нас радикалов. А все радикальное — плохо.

При участии Елизаветы Папазовой