Хорея Гентингтона: история открытия лекарства
Когда в 1952 году молодой венесуэльский врач Америко Негретто обнаружил на берегах озера Маракайбо многотысячное поселение танцующих смертельный танец (больных хореей Гентингтона), он не предполагал, что это станет началом поистине великого открытия. Ведь благодаря такой необычной «находке» мир узнает о существовании гена, отвечающего за наследственное нейродегенеративное заболевание и получит возможность его лечить.
Лучше бы он повесился сам...
Когда-то очень давно, берега самого большого в Южной Америки озера Маракайбо были засажены деревьями ливи-ливи с дубильными орешками. Их экспортировали в Гамбург на огромных шхунах. На одной из них служил корабельным священником испанец Антонио Хусто Дориа. В 1862 году в Сан-Франциско он повстречал прекрасную креолку Петронилью Гонсалес и влюбился в нее без памяти. Священник списался на берег и что называет повесил сутану на гвоздь. «Лучше бы он повесился сам», горько шутили венесуэльцы. Потому что Антонио привез с собой смертельную болезнь. И, прежде чем умереть, этот парень успел наделать детей.
Его потомство в наши дни превышает 18 000 человек, из которых больше 14 000 живы. Половина — больна или обязательно заболеет. Ведь вероятность передачи заболевания — 50%. О существовании гена, передающего хорею Гентингтона, ничего не знали до того момента, пока врачом медпункта Сан-Франциско не стал молодой медик Америко Негретте.
Неожиданное открытие
Сан-Луис — самое нищее место в Сан-Франциско. В этом небольшом квартале обитают призренные парии, больные хореей. Но именно там все началось.
Амеррико Негретте принял свою должность врача с особым азартом и радостью. Это был единственный на весь город медпункт. И вот однажды в поле зрения молодого врача попался интересный субъект. Мужчина то и дело падал, а когда поднимался, то еле стоял на ногах. А потом снова падал.
«У него есть семья»? — раздраженно спросил Америко. — «Почему в полдень он уже набрался и разгуливает в таком состоянии»? То, что врач услышал в ответ его заинтриговало. Похоже, что мужчина не был пьяным, а страдал от болезни, которую здесь называли «пляской святого Витта». Более того, таких людей много, и все они живут в квартале Сан-Луис.
Пляска святого Витта в ХХ веке?! Негретте помчался в квартал Сан-Луис. Одно общественное здание, отведенное под управу, пункт охраны здоровья и школу. А рядом — единственный бар «Красный Бык», в котором открыто продавали наркотики, а женщины в номерах над баром занимались проституцией. Такой себе креольский шанхай, как и в любом другом штате Венесуэлы.
Но все же у Сан-Луиса было одно значимое отличие. Люди вокруг двигались так, будто они марионетки и кто-то невидимый дергает их за нити, заставляя ритмично повторять странные размашистые движения, кланяться, кивать, корчить рожицы, гримасничать, жмуриться, припадать на подгибающуюся ногу и валиться на землю. Молодой врач обратил внимание на то, что в этом городе все было по-другому — не взрослые вели детей с прогулок и успокаивали от капризов, а наоборот. Пятилетний мальчик, ухватив мамину юбку, тянул ее за собой. Он пришел забрать маму домой. Она же молотит воздух руками, показывает язык и пускает слюни.
Это было самое необычное место на свете. Негретте понял, что он должен разобраться, что же здесь происходит, и от какой болезни страдают все эти люди?
Поселение «потерянных»
Нужно сказать, что квартал этот был не самым лучшим местом — он по праву считался наиболее криминальным. Из него постоянно привозили врачам побитых, порезанных, стреляных и попросту безумных. Как ни странно, но у этого есть логичное объяснение — болезнь является провокатором.
Хорея Гентингтона проявляется в 30-40 лет. Развивается постепенно. Среди типичных симптомов: причудливая, «кукольная» походка, гримасничанье, неспособность сознательно быстро двигать глазами, не мигая или не кивая головой, бесконечные движения, падения. Постоянная двигательная активность забирает по 5000 килокалорий в день, как у профессиональных атлетов. При своих нищенских доходах жители Сан-Луиса не могли восполнить питанием такую потерю энергии. Потому хореатики вскоре становились живыми скелетами.
Как только у человека проявлялись первые симптомы, его считали «потерянным». Болезнь поражала в равной степени мужчин и женщин. К физическим проявлением добавлялись муки бессонницей. При постоянной двигательной активности, хроническом недосыпании, страхе неминуемой скорой смерти у любого испортиться характер. Больные становились невыносимыми, били собственных детей, задирались, скандалили. Как никогда нуждаясь в поддержке близких, они делали все возможное, чтобы их оттолкнуть.
Психические нарушения, такие как депрессия, раздражительность, апатия, ангедония, асоциальное поведение, биполярное и шизофреническое расстройства и деменция — часть заболевания. Так или иначе, хореатик нуждается в наблюдении в психиатрическом отделении. Смерть у таких людей наступает примерно через 13-15 лет с момента проявления первых симптомов.
Когда Америко Негретте открыл для себя Сан-Луис, то решил исследовать жителей и разобраться, почему они болеют и как можно вылечиться от этого недуга.
Причину молодому врачу озвучили сразу: «Это у нас в роду. Никто не хочет вступать в брак с теми, у кого в крови беда (так венесуэльцы называют хорею — бедой — el mal). Поэтому наши семьи переженились, и теперь беда в каждом доме».
Действительно, хорея Гентингтона встречается по всему миру, даже в пустынях Африки и Амазонки. И везде болеет примерно один человек из 10 тысяч. А в деревнях на берегу Маракайбо «танцует» каждый десятый. «Потерянные» охотно жаловались Нергетте на жизнь и давали себя осмотреть. Ведь до этого момента в Сан-Луисе никто врачей и не видел. Америко слушал, записывал, запоминал, но чувствовал: чего-то главного ему не говорят. Поэтому засел за книги.
Что же он выяснил? Хорея — по-гречески «пляска» была описана в 1872 году американским врачом Джорджем Хантингтоном. В 1911 Алоис Альцгеймер, открывший свою «болезнь забвения», заявил: причина такой пляски (гиперкинеза) в поражении полосатого тела. Это та часть мозга, на которой сверху лежат большие полушария с их знаменитой корой. Сначала умирают нервные клетки полосатого тела, потом серые клетки коры. Так погибает интеллект человека и сама личность.
Болеть хореей Гентингтона — все равно что иметь сразу паркинсонизм, болезнь Альцгеймера и боковой амиотрофический склероз. Негретте четко понимал — здесь спрятан ключ ко всем наследственным нейродегенеративным заболеваниям.
Уникальное исследование
Вот уже месяц, как Америко собирал данные о болезни. Но несмотря на то, что жители квартала общались с ним, они не воспринимали его как специалиста. Разве могут быть в нищей стране хорошие врачи? Открыла ему глаза местная бабуля: «Сыночек, долго будешь еще ходить к нам? Тебя здесь не любят».
Удивительно, но Негретте нашел подход к этой женщине, которая оказалась местным авторитетом. Теперь перед ним открылись все двери. Доктор стал своим: ему изливали душу, приглашали в гости. Стала вырисовываться картина накопления патологических личностей среди родственников больных – тех, кого беда пощадила. Братья и сестры «потерянных» тоже страдают от разных недугов: депрессия, алкоголизм, слабоумие, плохая память, неспособность обучаться или невыносимый характер. Теперь Америко составлял два списка — хореатиков и дефектных.
Еще одно влияние болезни — усиление либидо. Абсолютный тихоня может испытывать постоянную эрекцию, и превратиться в похотливого, домогающегося женщин преследователя, подстерегающего их в поздний час. Иметь больше десяти детей от разных партнеров здесь считается нормальным. По сути, перед Америко открылась огромная генетическая лаборатория. Ценными информаторами оказались дети. Если так случалось, что беда обходила их стороной и они вступали между собой в брак — у них рождались здоровые дети. Это называется доминантное наследование. Когда болен один родитель, вероятность передачи болезни 50%, когда оба – 75%.
О своих исследованиях самой большой гентингтоновской семьи Негретте сообщил миру, что прославило его в научных кругах. Он возглавил институт неврологических заболеваний и получил звание профессора. Теперь в Сан-Луисе работали студенты Америко. Госпиталь штата передал институту целый этаж. Туда и пришла в 1979 году американка Нэнси Уэкслер.
Кто такая Нэнси Уэкслер?
Нэнси — молодой специалист, предки которой по материнской линии умерли от хореи Гентингтона. Первыми заболели братья ее мамы. На уход за ними требовалось столько денег, что отцу девушки Милтону Уэкслеру пришлось сменить профессию. Психиатр переквалифицировался в психоаналитика, а Нэнси пошла в клинические психологи. Когда девушка стажировалась у Анны Фрейд (дочери основоположника известного учения), заболела ее мать.
Однажды отец Нэнси сказал ей: «Хорея передается по наследству. Ты в опасности. Найди этот ген и придумай, как обезвредить». И Нэнси взялась за работу. Начала она с опроса больных в США. Там хорея Гентингтона – постыдная семейная тайна. Каждая такая семья считала себя единственной и всячески скрывала родственников, страдающих «бедой».
Но для того, чтобы определить причину заболевания, требуется генетический материал 3-4 поколений больных. И не одной семьи, а десятков. Нужны тысячи хореатиков, живущих много лет на одном месте. Где такое место взять? Ну, конечно на берегу озера Маракайбо, в квартале Сан-Луис. И Нэнси о нем знала.
Америко Негретте заключил соглашение о взаимной поддержке с Фондом наследственных заболеваний, созданным Милотоном Уэксли и отвел Нэнси с ее помощниками в место «потерянных».
Он объяснил жителям, что к ним приехали исследователи за генетическим материалом — образцами крови и кожи (в 1979 году для генетического анализа срезали полоску кожи с руки). Это поможет найти лекарство от беды. Американцы объехали деревни, где было много больных. Везде собирались толпы любопытных. И Нэнси рассказывала о том, что она одна из них: «Моя мать умерла от того же. Смотрите! Я сдавала кожу, чтобы ученые больше узнали о беде. Но вас много, и вы лучше всех могли бы помочь сделать так, что ее не станет. В мире нет никого важнее вас — для больных и тех, кто еще заболеет».
Впервые обездоленным сказали, что от них хоть что-то зависит! И они охотно рассказывали свою родословную и сдавали кровь. Тем более, что донорам платили и кормили за счет фонда. В результате получилось составить огромное генеалогическое древо на 14 тысяч лиц, с пометкой, кто здоров, кто болен. Поскольку хорея находила все новые жертвы, а те продолжали плодиться, экспедиции стали ежегодными.
И вот, благодаря работе генетиков в ноябре 1983 года стало понятно, что смертельную болезнь вызывает мутантный ген, один из сотни с короткого плеча хромосомы 4. И каждый теперь мог проверить, заболеет он или нет. Именно тогда врачи решили, что теперь необходимо расшифровать весь геном человека.
15 лет потратила Нэнси Уэкслер на создание генетического теста. И вот ей 38, она все еще способна родить ребенка. Нужно лишь пройти тест и узнать свое будущее. Нэнси решила спросить совета у отца. И он ответил: «Если тест окажется положительным, с нами все кончено. Давай жить счастливо, пока можем». Нэнси Уэкслер до сих пор не прошла свой тест, хотя ей около 75 лет.
Надо сказать, что немногие решаются сделать такой тест. На это отважились лишь несколько тысяч человек из группы риска. В основном пожилые женщины. И далеко не все, узнав свой приговор, смогли жить дальше.
Мальчик по имени Анхель...
Благодаря больному мальчику по имени Анхель из деревни Лагунета ученым стало понятно, как лечить хорею Генгтингтона. Поразительным было то, что хорея проявилась у него необычайно рано – в два года. А прожил он всего 11 лет.
Что же выяснилось? Один из его генов на 4-й хромосоме был значительно тяжелее и длиннее, чем у других хореатиков. Лишних 100 раз повторялся участок, кодирующий глутаминовую кислоту в белке, который назвали хантингтин. В норме он для жизни необходим. Но если повторов более 35, мутантный патологический ген штампует токсичный хантингтин. Сначала яд убивает нервные клетки базальных ядер, которые отвечают за остановку лишних движений, а потом — серые клетки коры больших полушарий. И чем больше в гене таких повторов, тем раньше развивается и тяжелее протекает болезнь.
Выяснили это в 1993 году, задолго до расшифровки всего генома человека. Теперь стал понятен принцип работы будущего лекарства для лечения заболевания. Препарат должен распознавать патологическую матричную РНК и связывать ее, выводя из оборота. Опыты на мышах показали, что в этом случае симптомы исчезают. В данном направлении фонд Уэкслер и повел активную работу. Попутно были открыты 14 манипуляций с ДНК, благодаря которым стал возможен и анализ на определение гена, вызывающего рак молочной железы.
С того времени ученые провели тысячи исследований. И, наконец, в 2016 в Калифорнии начались успешные клинические испытания первого препарата от хореи Гентингтона. Препарат блокирует синтез токсичного белка, «безумный танец» утихает, и мозг человека выздоравливает.
Подготовлено по материалам книги «100 рассказов из истории медицины». Автор Михаил Шифрин